Да подлый муравей пойду

Содержание

О стрекозах и стрекозлах
Другие статьи в литературном дневнике:
Да подлый муравей пойду
Дмитрий Быков «Приморский город пустеет к осени. »
Дмитрий Быков
Другие статьи в литературном дневнике:

О стрекозах и стрекозлах

Вот эта басня Дмитрия Быкова меня не просто умилила и торкнула. Я поняла (к сожалению ли, к счастью ли. ), что узнаЮ в ней себя. ))) Внимайте:

Да, подлый муравей, пойду и попляшу,
И больше ни о чём тебя не попрошу.
На стёклах ледяных играет мёрзлый глянец.
Зима сковала пруд, а вот и снег пошёл.
Смотри, как я пляшу, последний стрекозёл,
Смотри, уродина, на мой прощальный танец.

Ах, были времена! Под каждым мне листком
Был столик, вазочки, и чайник со свистком,
И радужный огонь росистого напитка.
Мне только то и впрок в обители мирской,
Что добывается не потом и тоской,
А так, из милости, задаром, от избытка.

Замёрзли все цветы, ветра сошли с ума,
Все, у кого был дом, попрятались в дома,
Повсюду муравьи соломинки таскают.
А мы, не годные к работе и борьбе,
Умеем лишь просить: «Пусти меня к себе!» —
И гордо подыхать, когда нас не пускают.

Когда-нибудь в раю, где пляшет в вышине
Весёлый рой теней, ты подползёшь ко мне —
Худой, мозолистый, угрюмый, большеротый —
И, с завистью следя воздушный мой прыжок,
Попросишь: «Стрекоза, пусти меня в кружок!» —
А я скажу: «Дружок! Пойди-ка поработай!»

У меня есть Ангел-хранитель. Самый настоящий. Изумительно кареглазый, с такими лучистыми глазами, что я порой дышать не умею. И он хранит. Он так хранит, что мне тепло от одной мысли о нем. Снова вытаскивает меня из малейших передряг. Снова возвращает к жизни одним звонком:»Как ты там?». А я все думаю. Может быть только там, на Небесах мы поменяемся ролями и хранить буду я? Или все-же при жизни? Два Ангела, которые хранят друг-друга. Что нам сделается? Да хранит тебя моя любовь, Ангел.
Да хранит вас всех, любимые, тот свет что есть во мне. И тебя, Верочка, и тебя, несравненная моя шаманочка Элис, и Лизу, хоть она сюда никогда не заходит. И всех-все-всех. Ангелов-хранителей вам.

Другие статьи в литературном дневнике:

28.10.2011. О стрекозах и стрекозлах
24.10.2011. Проебол с
22.10.2011. Что я делаю.
21.10.2011. Катя Селюк пишет
18.10.2011. Квартирник Кэт Бильбо в Днепре.
17.10.2011. Смех и грех
14.10.2011. О Випассане и прочих приятностях
13.10.2011. О свадьбах.
12.10.2011. Я дома.
09.10.2011. О Киевских событиях
07.10.2011. Еще раз о коварстве жизни.
06.10.2011. Еще чуть-чуть и я завою. И мне Айнуры подпоют с
03.10.2011. Аничча!

Портал Стихи.ру предоставляет авторам возможность свободной публикации своих литературных произведений в сети Интернет на основании пользовательского договора. Все авторские права на произведения принадлежат авторам и охраняются законом. Перепечатка произведений возможна только с согласия его автора, к которому вы можете обратиться на его авторской странице. Ответственность за тексты произведений авторы несут самостоятельно на основании правил публикации и российского законодательства. Вы также можете посмотреть более подробную информацию о портале и связаться с администрацией.

Ежедневная аудитория портала Стихи.ру – порядка 200 тысяч посетителей, которые в общей сумме просматривают более двух миллионов страниц по данным счетчика посещаемости, который расположен справа от этого текста. В каждой графе указано по две цифры: количество просмотров и количество посетителей.

Источник

Да подлый муравей пойду

Дмитрий Быков. И всё-всё-всё! запись закреплена

Дмитрий Львович Быков

Да, подлый муравей, пойду и попляшу,
И больше ни о чем тебя не попрошу.
На стеклах ледяных играет мертвый глянец.
Зима сковала пруд, а вот и снег пошел.
Смотри, как я пляшу, последний стрекозел,
Смотри, уродина, на мой последний танец.

Замерзли все цветы, ветра сошли с ума,
Все, у кого был дом, попрятались в дома,
Согбенные рабы соломинки таскают.
А мы, негодные к работе и борьбе,
Умеем лишь просить «Пусти меня к себе!» —
И гордо подыхать, когда нас не пускают.

Когда-нибудь в раю, где пляшет в вышине
Веселый рой теней, — ты подползешь ко мне,
Худой, мозолистый, угрюмый, большеротый, —
И, с завистью следя воздушный мой прыжок,
Попросишь: «Стрекоза, пусти меня в кружок!» —
А я тебе скажу: «Пойди-ка поработай!».

Источник

Дмитрий Быков «Приморский город пустеет к осени. »

Приморский город пустеет к осени —
Пляж обезлюдел, базар остыл, —
И чайки машут над ним раскосыми
Крыльями цвета грязных ветрил.

В конце сезона, как день, короткого,
Над бездной, всё ещё голубой,
Он прекращает жить для курортника
И остаётся с самим собой.

Себе рисует художник, только что
Клиентов приманивавший с трудом,
И, не спросясь, берёт у лоточника
Две папиросы и сок со льдом.

Прокатчик лодок с торговцем сливами
Ведут беседу по фразе в час
И выглядят ежели не счастливыми,
То более мудрыми, чем при нас.

В кафе последние завсегдатаи
Играют в нарды до темноты,
И кипарисы продолговатые
Стоят, как сложенные зонты.

Над этой жизнью, простой и набожной,
Ещё не выветрился пока
Запах всякой курортной набережной —
Гнили, йода и шашлыка.

Застыло время, повисла пауза,
Ушли заезжие чужаки,
И море трётся о ржавь пакгауза
И лижет серые лежаки.

А в небе борются синий с розовым,
Две алчных армии, бас и альт,
Сапфир с рубином, пустыня с озером,
Набоков и Оскар Уайльд.

Приморский город пустеет к осени.
Мир застывает на верхнем до.
Ни жизнь, ни то, что бывает после,
Ни даже то, что бывает до,

Но милость времени, замирание,
Тот выдох века, провал, просвет,
Что нам с тобой намекнул заранее:
Всё проходит, а смерти нет.

Источник

Дмитрий Быков

Даже вникнув, попривыкнув,
Хлопнешь по столу рукой:
Ты ж ведь, Дмитрий Львович Быков,
Офигительный какой!
(Вера Полозкова)

Людям из «ящика» часто по-факту
привешен ярлык «головы говорящей».
А Быков, он — сердце, он — ум, он — ПОЭТ,
А Быков такой. он всегда НАСТОЯЩИЙ!
(Я)

Если бы кто-то меня спросил,
Как я чую присутствие высших сил —
Дрожь в хребте, мурашки по шее,
Слабость рук, подгибанье ног, —
Я бы ответил: если страшнее,
Чем можно придумать, то это Бог.

Сюжетом не предусмотренный поворот,
Небесный тунгусский камень в твой огород,
Лед и пламень, война и смута,
Тамерлан и Наполеон,
Приказ немедленно прыгать без парашюта
С горящего самолета, — все это он.

А если среди зимы запахло весной,
Если есть парашют, а к нему еще запасной,
В огне просматривается дорога,
Во тьме прорезывается просвет, —
Это почерк дьявола, а не Бога,
Это дьявол под маской Бога
Внушает надежду там, где надежды нет.

Но если ты входишь во тьму, а она бела,
Прыгнул, а у тебя отросли крыла, —
То это Бог, или ангел, его посредник,
С хурмой «Тамерлан» и тортом «Наполеон»:
Последний шанс последнего из последних,
Поскольку после последнего — сразу он.

Это то, чего не учел Иуда.
Это то, чему не учил Дада.
Чудо вступает там, где помимо чуда
Не спасет никто, ничто, никогда.

А если ты в бездну шагнул и не воспарил,
Вошел в огонь, и огонь тебя опалил,
Ринулся в чащу, а там берлога,
Шел на медведя, а их там шесть, —
Это почерк дьявола, а не Бога,
Это дьявол под маской Бога
Отнимает надежду там, где надежда есть.

Да, подлый муравей, пойду и попляшу,
И больше ни о чем тебя не попрошу.
На стеклах ледяных играет мерзлый глянец.
Зима сковала пруд, а вот и снег пошел.
Смотри, как я пляшу, последний стрекозел
Смотри, уродина, на мой прощальный танец.

Ах, были времена! Под каждым мне листком
Был столик, вазочки и чайник со свистком,
И радужный огонь росистого напитка…
Мне только-то и прок в обители мирской,
Что добывается не потом и тоской,
А так, из милости, задаром, от избытка.

Померзли все цветы, ветра сошли с ума,
Все, у кого был дом, попрятались в дома,
Повсюду муравьи соломинки таскают…
А мы, негодные к работе и борьбе,
Умеем лишь просить «Пусти меня к себе!» —
И гордо подыхать, когда нас не пускают.

Когда-нибудь в раю, где пляшет в вышине
Воздушный рой теней, – ты подойдешь ко мне,
Худой, мозолистый, угрюмый, большеротый, –
И, с завистью следя высокий мой прыжок,
Попросишь: «Стрекоза, пусти меня в кружок!» –
А я скажу: «Дружок, пойди-ка, поработай!».

Кое-что и теперь вспоминать не спешу —

В основном, как легко догадаться, начало.

Но со временем, верно, пройдет. Заглушу

Это лучшее, как бы оно ни кричало:

Отойди. Приближаться опасно ко мне.

Это ненависть воет, обиды считая,

Это ненависть, ненависть, ненависть, не

Что иное: тупая, глухая, слепая.

Только ненависть может — права Дюморье —

Разобраться с любовью по полной программе:

Лишь небритая злоба в нечистом белье,

В пустоте, моногамнее всех моногамий,

Всех друзей неподкупней, любимых верней,

Вся зациклена, собрана в точке прицела,

Неотрывно, всецело прикована к ней.

Получай, моя радость. Того ли хотела?

Дай мне все это выжечь, отправить на слом,

Отыскать червоточины, вызнать изъяны,

Обнаружить предвестия задним числом,

Вспомнить мелочи, что объявлялись незваны

и грозили подпортить блаженные дни.

Дай блаженные дни заслонить мелочами,

Чтоб забыть о блаженстве и помнить одни

Бесконечные пытки с чужими ключами,

Ожиданьем, разлукой, отменами встреч,

Запашком неизменных гостиничных комнат.

Я готов и гостиницу эту поджечь,

Потому что гостиница лишнее помнит.

Дай мне выжить. Не смей приближаться, пока

Не подернется пеплом последняя балка,

Не уляжется дым. Ни денька, ни звонка,

Ни тебя, ни себя — ничего мне не жалко.

Через год приходи повидаться со мной.

Так глядит на убийцу пустая глазница

Или в вымерший, выжженный город чумной

Входит путник, уже не боясь заразиться.

ПЕСЕНКА О МОЕЙ ЛЮБВИ

На закате меркнут дома. Мосты

Все стремится к смерти — и я, и ты,

И вокзальный зал, и рекламный щит

все стремится к смерти, и все звучит

В переходах плачется нищета,

Все стремится к смерти — и тот, и та,

Ни надежд на чье-нибудь волшебство,

Ни счастливых дней

никому не светит тут ничего,

Тот мир звучит, как скрипичный класс,

на одной струне,

И девчонка ходит напротив касс

От стены к стене,

И глядит неясным, тупым глазком

И поет надорванным голоском,

Я назову без ложного стыда
Два этих полюса:
Дурак боится слова «никогда»,
А умный пользуется.
И если жизнь его, как голова,
Трещит-разламывается, —
Он извлекает, как из рукава,
Величье замысла.
Я не увижу больше никогда
Тебя, любимая,
Тебя, единственная, тебя, балда
Себялюбивая.
Теперь ты перейдешь в иной регистр
И в пурпур вырядишься.
Отыгрывать назад остерегись:
Вернешься — выродишься.

Мне, пьедестала гордого лишась,
Тебя не выгородить —
А так еще мы сохраняем шанс
Прилично выглядеть.

Я, грешный человек, люблю слова.
В них есть цветаевщина.
Они из мухи делают слона,
Притом летающего.
Что мир без фраз? Провал ослизлой тьмы,
Тюрьма с застольями.
Без них плевка не стоили бы мы,
А с ними стоили бы.

Итак, прощай, я повторяю по
Прямому проводу.
Мне даже жаль такого слова по
Такому поводу.
Простились двое мелочных калек,
Два нищих узника.
А как звучит: навек, навек, навек.
Ей-Богу, музыка.

***
Когда она с другим связалась,
А я отпал как таковой —
Какой она себе казалась
Таинственной и роковой!
Как недвусмысленно кипела
Зубоскрежещущая страсть
В том, как она не в такт хрипела
Про «окончательнее пасть» —
И в колебании недолгом
В плену постылого жилья
Меж чувством, стало быть, и долгом —
Хоть долг, конечно, был не я.Он был — исполнить волю рока:
Уйти с печалью неземной,
Чтоб милосердно и жестоко
Прикончить то, что было мной.
Насколько ей была по вкусу
Роль разбивающей сердца
Гордячки, собственнику-трусу
Предпочитающей борца!
Я все бы снес. Но горем сущим
Мне было главное вранье:
Каким бесстыдным счастьем сучьим
Вовсю разило от нее!Ей-Богу, зло переносимо,
Как ураган или прибой,
Пока не хочет быть красиво —
Не упивается собой,
Взирая, как пылает Троя
Или Отечество; пока
Палач не зрит в себе героя,
А честно видит мясника.
Но пафос, выспренность, невинность,
Позор декора, срам тирад…
Любезный друг, я все бы вынес,
Когда б не этот драмтеатр!Увы, перетерпевши корчу,
Слегка похлопав палачу,
Я бенефис тебе подпорчу
И умирать не захочу.
Ноябрь злодействует, разбойник.
На крышах блещет перламутр.
Играет радио. Покойник
Пихает внутренности внутрь,
Привычно стонет, слепо шарит
Рукой, ощупывая грудь,
Сперва котлет себе пожарит,
Потом напишет что-нибудь…

Ваше счастье настолько демонстративно,
Что почти противно.
Ваше счастье настолько нагло, обло, озорно,
Так позерно, что это почти позорно.
Так ликует нищий, нашедший корку,
Или школьник, успешно прошедший порку,
Или раб последний, пошедший в горку,
Или автор, вошедший бездарностью
в поговорку
И с трудом пробивший в журнал подборку.
Так ликует герцог, шлюху склонивший к браку,
Так ликует мальчик, нашедший каку —
Подобрал и всем ее в нос сует:
— Вот! Вот!

А мое-то счастье клевало чуть-чуть, по зернам,
но и то казалось себе позорным,
Так что всякий раз, выходя наружу
из помещенья,
всем-то видом своим просило прощенья,
Изгибалось, кланялось, извинялось,
над собою тщательно измывалось —
Лишь бы вас не толкнуть, не задеть,
не смутить собою,
И тем более не доставалось с бою.

Да, душа моя тоже пела,
И цвела, и знала уют.
Быть счастливым — целое дело.
Я умею. Мне не дают.

Господь дает брюки, когда нету зада,
Когда нету тачки — дарит колесо
.Вот когда мне будет ничего не надо,
Он даст мне все и больше, чем все.
Будет балюстрада, комнат анфилада
В окрестностях МКАДа, где царское село,
—Это мне и будет типа награда
За то, что мне не надо этого всего.
Надо себя ввергнуть в такое состоянье,
Которое не всякий вкусих и описах —
Когда тебе нужно только достоянье,
Собранное сердцем, причем на небесах.
К вершинам тернистым взлетел и повис там —
И тут тебе, бряк, карьера и брак!
Это так забавно, что будь я атеистом —
Уверовал бы сразу, но верю и так.
Средь сорного сада, позорного распада,
Смурного парада соблазнов и химер
Я жив потому лишь, что мне почти не надо
Того, чего надо соседу, например.
Один хочет тачку, другой хочет прачку,
Третий хочет дачку и жирное теля,
Один хочет бабок, другой хочет на бок,
Третий — мучить слабых, а я хочу тебя.
Все мое скромное благосостояние
Предопределяется тем и только тем,
Что я никак не ввергнусь в такое состояние,
В котором бы я тебя больше не хотел.
Представь себе дервиша и возведи в куб еще
.По крови я выродок, по духу изгой.
С такими бы данными ходил бы я в рубище,
Будь я в этом капище счастлив с другой.
И ел бы не досыта, и пил бы без просыпа,
Давно б, прости Господи, дошел до черты?
Но я все хочу тебя, и нет верней способа
Заполучить со временем все, что не ты.
Во двориках предместья вовсю горят листья,
В воздухе — предвестья жестоких зим.
Но пока ты хочешь, чтоб я провалился,
—Я вечен, беспечен и неуязвим.

По сравнению с любовью все фигня!
По сравнению с любовью,
жаркой кровью, тонкой бровью,
С приниканьем к изголовью
по сравнению с любовью

По сравненью с удивленной,
восхищенной, раздраженной
С этой женщиной, рожденной

Нежный трепет жизни бедной,
упоительной, бесследной,
Беспечальный рокот медный
золотой трубы победной

Как мерцаешь ты во мраке,
драки, ссадины и враки
Затихающего дня

Но пока,
Но пока ещё мы тут,
Но покуда мы пируем, озоруем и воюем,
И у вечности воруем наши несколько минут,

Мы ленивы и глумливы,
непослушны, шаловливы,
И поем под сенью ивы наши бедные мотивы
И валяем дурака

Есть ещё на свете нечто,
что пребудет с нами вечно
И не скатится во тьму

Нет ни страха, ни печали
ни в пленительном начале,
Ни в томительном конце

По сравнению с любовью — все фигня!
Все глядит тоской и нудью
по сравненью с этой грудью,
По сравненью с этим ртом!

По сравнению с любовью все фигня!

Ссора на кольце бульварном

с разлетанием полярном,

Вызов в хохоте бездарном,

Дмитрий Быков:
«Меня недавно поразил сын. Позавчера мы с Успенским выступали на Книжной ярмарке. И вдруг сын мой собственный, затесавшийся туда каким-то образом, заказал мне стихотворение «За 300 баксов теперь уже не убьют», которое я совершенно забыл, которое 1994 года и которое очень серьезное. Никакого там фельетонного налета нет. Я как-то отбоярился, сказав, что Андрей, тебе это рано. Сыну 12.
Меня это очень поразило, но он и сам уже стихи сочиняет во всю со страшной силой. Например, такие:
Панды и панки – разные вещи:
Панды – пушисты, панки – зловещи.»

За двести баксов теперь уже не убьют.
Глядишь, не убьют за триста и за пятьсот.
В расхристанный мир вернулся былой уют,
И сам этот мир глядится подобьем сот.

У каждого в нем ячейка, удел, стезя,
Как учит иерархичный, строгий восток.
Уют без сверчка представить себе нельзя,
А каждый сверчок обязан иметь шесток.

Бывали дни, когда под любым листом —
Компания, стол и дом, и прыжки с шестом;
А нынче — душа по нише, постель жестка:
Сверчок не прыгает выше свово шестка.

Вселенная отвердела, и мой удел —
Эпоха не отпускает своих детей —
Обрел черты, означился. Отвердел
И больше не дразнит веером ста путей.

Что было небо — сделалось потолком,
что было немо — сделалось языком,
Что было «нео» — просит приставку «экс».
Что было «недо» — сделалось «пере». Тэк-с.

Период броженья кончен. Ему вослед
Глядит закат, предсказывая откат.
Довольно с нас и того, что десяток лет
«Е» не всегда равнялось «эм-це-квадрат».

Скоты, уроды, гад, казнокрад, уклад —
Уже явленья природы. Как дождь и град.
Всяк бунт в Отчизне — переворот в гробу.
Отвердеванье жизни — уже в судьбу.

Во всем простота, смиренье, и даль чиста.
Медлительное паренье листа, листа
Разлапистого, под коим построим дом,
Наполненный то покоем, а то трудом.

Мне сладко бродить по этой листве, листве,
вчера — игралищу ветра, теперь — ковру.
Мне сладко думать, что мы состоим в родстве,
Хотя оно и порукой, что я умру.

Скрипят качели, бегает детвора,
проходят пары нежные, как в раю.
О, воздух века, пьяный еще вчера!
О, скрип колеса, попавшего в колею!

Мне, в общем, по нраву и воздух, и колея.
Я выбрал ее по праву. Она моя.
Люблю этот день погожий, листву, траву.
Не трогай меня, прохожий. Я здесь живу.

Другие статьи в литературном дневнике:

27.02.2013. ***
25.02.2013. Моя ВЕРА.
24.02.2013. ***
22.02.2013. Вера Полозкова
21.02.2013. ***
20.02.2013. Вера Полозкова
19.02.2013. ***
18.02.2013. ***
17.02.2013. Вера Павлова
16.02.2013. ***
15.02.2013. ***
14.02.2013. день смешного валентина
13.02.2013. ***
12.02.2013. ***
11.02.2013. Игорь Губерман
10.02.2013. ***
09.02.2013. ***
08.02.2013. одностишья Ольги Арефьевой
07.02.2013. ***
06.02.2013. ***
05.02.2013. Вера Павлова
04.02.2013. ***
03.02.2013. Гришковец Планета
02.02.2013. Дмитрий Быков
01.02.2013. А я Быкова люблю

Портал Проза.ру предоставляет авторам возможность свободной публикации своих литературных произведений в сети Интернет на основании пользовательского договора. Все авторские права на произведения принадлежат авторам и охраняются законом. Перепечатка произведений возможна только с согласия его автора, к которому вы можете обратиться на его авторской странице. Ответственность за тексты произведений авторы несут самостоятельно на основании правил публикации и российского законодательства. Вы также можете посмотреть более подробную информацию о портале и связаться с администрацией.

Ежедневная аудитория портала Проза.ру – порядка 100 тысяч посетителей, которые в общей сумме просматривают более полумиллиона страниц по данным счетчика посещаемости, который расположен справа от этого текста. В каждой графе указано по две цифры: количество просмотров и количество посетителей.

Источник