«Людей не оповещали 36 часов»: генерал Тараканов — об аварии на ЧАЭС и сериале «Чернобыль»
— Вы руководили воинскими подразделениями на месте аварии. Очень быстро операция, которая началась на ЧАЭС после взрыва, стала военной.
— Операция, о которой идёт речь, была моей последней командировкой. Я был в Чернобыле три месяца, и это произошло на третьем месяце моей командировки.
По решению Политбюро ЦК КПСС был создан научный центр Министерства обороны — 500 учёных, от майора до генерала. Всё, что делалось там и в округе, мы должны были знать, изучать и давать рекомендации и методики для работы солдат и гражданских лиц.
Тяжёлая работа, выпавшая на мою долю, началась тогда, когда я по приезде в Чернобыль на вертолёте завис над реактором. Это было страшное зрелище, конечно. Я даже не мог себе представить, что это такое: или ядерный фугас, или такая произошла катастрофа, которая развалила столь мощное сооружение из железобетона и тяжёлых конструкций, и всё это в результате взрыва выбросило на улицу.
— Это был тепловой взрыв, не ядерный…
— Когда я в Америке читал лекции, то говорил, что, если бы это был ядерный взрыв, некому было бы читать лекции и некому было бы их слушать.
300 тыс. кубометров грунта вокруг станции было извлечено, собрано в самосвалы и вывезено в могильники. Вместо этого завезли 300 тыс. кубометров щебёнки, залили бетоном, потом поверх бетона положили плиты. Тогда уровень радиации на самой станции и в округе уменьшился в сотни раз. И мы могли разрешить зайти на станцию и заниматься уже непосредственно дезактивацией всего оборудования.
Это делали солдаты. Солдат — самый главный герой. Всегда — я вспоминаю войну — были маршалы, великие полководцы вроде Жукова, Ворошилова. Но выполнял грязную работу кто? Солдат.
— Какое облучение получили солдаты?
— В военное время комиссией была установлена доза — 20. Единицы могли перешагнуть эту дозу: по недосмотру командиров или по безалаберному отношению к работе самого солдата.
— То есть они, по сути, получили дозу военного времени в мирное время?
— Да. Сначала под этим саркофагом, под блоком шахтёры, которых собрали со всей России, в том числе из Тулы, из Донецка, вручную вырыли шурф и вытащили оттуда сотни кубометров земли. Её вывозили в могильники.
— В фильме они работают нагишом.
— Я не видел их нагишом. Это тоже перебор, я скажу. Надо было отрыть шурф, подвести под блок бетонную плиту, устроить охлаждение из азота, вроде холодильника. То есть идея правильная, и она, конечно, помогла. Но шёл сентябрь.
— В тот период были очень серьёзные курсы, уроки по гражданской обороне. Всё-таки представление о том, что такое радиация и как себя вести в условиях радиационного заражения, у населения было.
— На следующий день после взрыва, утром прилетела комиссия во главе с Щербиной Борисом Евдокимовичем (зампред совета министров СССР, один из руководителей ликвидации последствий аварии на ЧАЭС. — RT), которого я знал очень хорошо. С ним был Валерий Легасов (химик, член Академии наук СССР, состоял в комиссии по расследованию причин и ликвидации последствий аварии на ЧАЭС. — RT), медики и генералы. И вместо того чтобы вникнуть, понять, какие могут быть последствия, они забыли про народ, про всё то, что находилось в округе.
Ровно 36 часов народ не оповещали. И люди, конечно, работали, как вы говорите. Школьники — все в школах. Шли свадьбы, кортежи всякие. Рыбаки шли на рыбалку.
Я считаю, в этом вина лично — хоть я близко его знал — Бориса Евдокимовича.
Сначала ему рекомендовали залить всё водой: подумали, что это парообразование. И радиация пошла гулять по белому свету. Дальше порекомендовали ему бросать песок. Вертолётчиков вызвали из Киева, целую бригаду ВВС. У вертолётчиков, которые занимались сбросом песка, под ногами в вертолёте не было ни свинца, ни какой-то другой защиты. Прямое воздействие. Они с бреющего полёта шли и сбрасывали песок. Никакого эффекта. Потом стали сбрасывать свинцовые чушки и бор. Они примерно неделю сбрасывали. Никакого эффекта тоже не было.
Я так понимаю: вся правительственная комиссия, которая с ним (Щербиной. — RT) прилетела, — Легасов, Воробьёв (учёный-радиобиолог, химик, заместитель министра здравоохранения. — RT) и другие — думала, что, как только заглушат реактор, тогда миру сообщат всё. И никаких проблем.
— Горбачёв показан в фильме полурастерянным, неуверенным. Правда ли всё обстояло так? Он действительно не смог взять на себя ответственность за произошедшее?
— Если говорить о натуре человека, которого я всё-таки близко знал (пусть он меня слушает сейчас), то в нём не было мужского стержня, как, допустим, в Борисе Николаевиче Ельцине.
Когда ему сообщили, он сам же не полетел. Он послал туда Николая Рыжкова (председатель совета министров СССР. — RT) и Щербину, которые этим занимались. Он, не владея ситуацией, не представляя, что это такое, пытался как-то преуменьшить опасность для населения.
Он думал, что вот-вот комиссия доложит, что всё закончено. И называли же это не катастрофой, а аварией. Только военные настояли на том, что это катастрофа, а никакая не авария. Крупномасштабная, катастрофа века.
— В сериале персонаж, прототипом которого являетесь вы, говорит, что истинные цифры радиации, истинный масштаб трагедии скрывают даже от военных.
— Нет, это он говорит ерунду. На государственной комиссии, которую возглавлял Щербина, заместитель главного инженера Чернобыльской АЭС Самойленко на макете докладывал, что роботы не сработали и что точки наиболее сильной радиации остались на крышах первого — третьего блоков и вокруг атомной станции.
Щербина, прямо скажу, в таком унынии был: «А что же делать, если роботы не сработали? Что же делать. » Тогда кто-то (я не помню сейчас, кто именно) сказал, что единственный вариант — биороботы. Речь шла о солдатах.
— В фильме это говорит Легасов.
— А его там и близко не было.
— Но слово это действительно прозвучало — «биороботы»?
— Да. Его навязал, кажется, именно Юра Самойленко (начальник штаба по ликвидации последствий аварии на ЧАЭС. — RT), который Героя соцтруда получил или Героя даже. И сам Щербина, продолжая тему о биороботах, велел идти к военным.
— Потом Горбачёв прилетел в Чернобыль?
— Нет. Министр обороны Соколов создаёт комиссию. Из Москвы прилетают человек десять генералов. Там химик, медик, оператор — вплоть до телевизионщиков. Я говорю Щербине: «Перед тем как комиссия начнёт работать, я проведу эксперимент. Я должен знать, какие уровни радиации на крышах. Я не могу солдат так пускать — чтобы жечь их».
Я вернулся на вертолёте в свой округ и отобрал пять человек. Полковника Салея, медика, который ходил в зону, полковника Кузнецова, полковника Савушкина и фотокорреспондента Шеина (гражданский парень).
Мы прилетаем туда, выдвигаемся на крышу Чернобыльской АЭС. Там находились три поста чекистов — не пройдёшь туда, это же на атомной станции! Прошли всё. Поднимаемся. Сашу Салея мы одеваем во всю защиту, навешиваем уйму датчиков. И вместе с ним мы первые выходим на крышу N (на которой, как оказалось, было 800 рентген в час).
Естественно, мы туда не вошли, только на самой крыше стояли. Саша Салей забрал ядерное топливо, графит, сбросил их и вышел оттуда. У него сразу забрали датчики на расшифровку, и через два часа картина была ясна — на этой крыше 800 рентген в час.
Тут вместе с генералом армии Иваном Герасимовым приезжает комиссия из Москвы. Я докладываю результаты. Тогда Герасимов приказал всех генералов посадить в вертолёт ко мне. На вертолёте мы зависли над этим реактором. Потом зависли над крышей третьего, второго блока. Картина, которая была раньше, не исказилась — уйма графита лежит. Несметное количество оказалось — 200 тонн. Это графит, перемешанный с кусками ядерного топлива.
Заседание комиссии. Единственное решение — уговаривать генерала Тараканова (но не в приказном порядке), чтобы он возглавил операцию по снятию ядерного топлива. И солдат надо привлекать из Вооружённых сил. Полков, дислоцированных в округе, было тьма. Я условия поставил, чтобы мне отобрали пять тысяч человек.
— Что значит «отобрали»? Это было добровольно-принудительно — или как.
— В принципе, добровольно-принудительно. Но не было отказов никаких! Представляете?
— Вы сами выходили туда тоже?
— Каждый день. Я каждый день облетал на вертолёте и выходил, конечно, на крышу. Невозможно было доверять только тем разведчикам, которые выходили в зону.
— То есть вы были в первой партии людей, которые согласились пойти на крышу. И вы говорили именно то, что в фильме?
— Один к одному. Мне понравился актёр (Ралф Айнесон. — RT), я даже в него влюбился. Прямо один в один генерал, даже не к чему придраться. Естественно, что концовку немножечко показали не так, как было. Там я вручаю грамоты, награды и так далее.
После призыва вот что делалось: батальон разбивался на пять—десять человек. Каждого солдата проводили по точкам. Первая точка — надевание защиты из свинца. Защита — три миллиметра. На грудь и сзади, на костный мозг.
Затем бандаж для «хозяйства» (солдаты условно его назвали «корзинка для яиц»). Теперь стельки из свинца, бахилы. Затем полукасочка на голову, на затылок — мозг. После этого на него надевали фартук спереди и сзади. Дальше — просвинцованные рукавицы, а потом простые. Вес этой защиты составлял 25—30 кг. Но самое главное, что эта защита снижала уровень радиационного воздействия на человека в 1,6 раза. Это всё мы посчитали.
Задача — кувалдами отбивать графит. Это 50 кг графита. Каждому на спине ставили белой краской номер — первый, второй, третий, четвёртый — чтобы не потерять.
Там же была такая система выхода непростая: сначала мои разведчики (гражданские) выводили командиров, показывали маршрут. Мы их тогда назвали маршрутные офицеры. После инструктажа выводной офицер берёт эту группу солдат и выводит по маршрутам. Потом они спускаются, сдают свой дозиметр. Прибор показывает, какой уровень радиации.
— Главное, чтобы не перешло за 20, да?
— Конечно. Такое было у единиц только. Мы же отбирали солдат таких мощных, физически здоровых, которые бы сориентировались, не растерялись.
— Сколько раз мог один солдат выйти на крышу?
— Всего положено один раз — и всё. Но у меня были солдаты, которые выходили по два-три раза.
— В тот момент, когда только всё случилось, людей активно брали на лечение в разные страны. Потом это всё сошло на нет, перестали помогать с лечением?
— Да, перестали… Я два года на больничной койке был. И меня оставляли ещё в армии. Меня Язов (маршал Советского Союза, министр обороны СССР. — RT) отправил, как доктора наук, в Армению (для ликвидации последствий разрушительного землетрясения 7 декабря 1988 года. — RT). Полгода я руководил аварийно-спасательными работами. Мои солдаты за две недели вытащили 25 тыс. живых. И 19 тыс. трупов, всех мы захоронили. Я там у них почётный гражданин.
За Чернобыль получил, за Армению. Дело не в этом. Потом снова меня настигла эта болезнь. Как Чазов (министр здравоохранения СССР. — RT) сказал: «Вы будете мучиться до самой смерти, вас Чернобыль не отпустит». И он правду сказал. Хотя я с ним судился. Чазов написал распоряжение для всех губернаторов не признавать пребывание в Чернобыле, если кто-то стал инвалидом. Я в суд на него подал. Он оправдывался. Потом пришёл министр здравоохранения наш, генерал-полковник Шевченко (хирург, министр здравоохранения России. — RT), и мы вернули всё на свои места.
Я брился, и маленькая царапина по две недели не заживала. Из дёсен шла кровь. Кровяной понос. Страшно даже подумать! У меня жена — доктор наук. Если бы не она. Но она очень внимательно за мной следила: какие только лекарства я не принимал! У меня сейчас на кухне восемь видов лекарств — я каждый день принимаю: утром, в обед и вечером.
Когда меня привезли в 6-ю больницу, я ещё застал живыми этих ребят — пожарных, которые умирали.
Завозят меня — идёт навстречу майор Телятников (начальник военизированной пожарной части №2 по охране ЧАЭС. — RT), их командир. Он прибыл со свадьбы, поддатый такой. Я говорю: «Майор, если бы ты у меня был в подчинении, я бы тебя сейчас отдал под суд военного трибунала». Он: «А что?» Я говорю: «Ты же знал. Почему у тебя пожарные работали — по часу, по два сидели, с крыши не слезали?»
Они потушили на крыше пожар — в машзале, где генераторы горели. Он поставил задачу потушить водой. Безумие! 800 градусов температура в этом развале — они лили с крыш и даже посменки никакой не делали. Только когда уже они трупами сваливались.
Источник
Идиотизм и профанация: прототип ликвидатора в «Чернобыле» врезал HBO
Кадр из сериала «Чернобыль» (2019)
Прототип одного из персонажей сериала телеканала HBO «Чернобыль» генерал-майор Николай Тараканов, командовавший воинскими подразделениями на месте ЧП на ЧАЭС поделился в интервью RT своим мнением о проекте.
В частности, Тараканов подверг критике сцену, в которой написанный с него персонаж говорит, что реальные цифры радиации и истинный масштаб произошедшей катастрофы скрывают даже от военных.
«Нет, это он говорит ерунду. На государственной комиссии, которую возглавлял Щербина (Борис Щербина — зампред совета министров СССР), заместитель главного инженера Чернобыльской АЭС Самойленко на макете докладывал, что роботы не сработали и что точки наиболее сильной радиации остались на крышах первого — третьего блоков и вокруг атомной станции», — сказал Тараканов.
Он также упомянул, что в сериале неверно приписаны слова о необходимости применить «биороботов», под которыми подразумевали солдат. По сюжету, с этой инициативой выступает член правительственной комиссии по расследованию причин и по ликвидации последствий аварии на ЧАЭС Валерий Легасов, которого, по словам Тараканова, «там и близко не было».
«Щербина, прямо скажу, в таком унынии был: «А что же делать, если роботы не сработали? Что же делать?» Тогда кто-то (я не помню сейчас, кто именно) сказал, что единственный вариант — биороботы. Речь шла о солдатах», — рассказал он.
При этом, генерал-майор подтвердил факт использования самого слова «биороботы» по отношению к солдатам. Он отметил, что оно было навязано начальником штаба по ликвидации последствий аварии Юрием Самойленко, который позднее был награжден званием Героя соцтруда.
Он также прокомментировал образ первого президента СССР Михаила Горбачева, который был создан авторами сериала.
«Если говорить о натуре человека, которого я все-таки близко знал (пусть он меня слушает сейчас), то в нем не было мужского стержня, как, допустим, в Борисе Николаевиче Ельцине», — признался он.
Тараканов подчеркнул, что Горбачев не полетел сам к месту аварии, узнав о произошедшем, послав туда вместо себя председателя совета министров СССР Николая Рыжкова и Щербину.
«Он, не владея ситуацией, не представляя, что это такое, пытался как-то преуменьшить опасность для населения. Он думал, что вот-вот комиссия доложит, что все закончено. И называли же это не катастрофой, а аварией. Только военные настояли на том, что это катастрофа, а никакая не авария. Крупномасштабная, катастрофа века», — пояснил он свою позицию.
Тараканов рассказал о шахтерах, которые вручную вытащили сотни кубометров земли, которую вывозили в могильники, из-под саркофага ЧАЭС. В фильме показано, что в какой-то момент они начали работать, сняв с себя защитную одежду.
«Я не видел их нагишом. Это тоже перебор, я скажу. Надо было отрыть шурф, подвести под блок бетонную плиту, устроить охлаждение из азота, вроде холодильника. То есть идея правильная, и она, конечно, помогла. Но шел сентябрь», — сказал он.
Ранее об этом же эпизоде в интервью E1.ru высказался архитектор Сергей Трофимов, который также участвовал в ликвидации последствий аварии на ЧАЭС. Он пробыл на месте аварии четыре месяца вместо шести, так как сразу получил дозу радиации, допустимую по стандартам тех лет.
«Я согласен со словами шахтеров, что защита, которую нам выдавали, на самом деле не слишком-то помогала. Когда мы работали на крыше реактора, мы были в свинцовых фартуках и кепках. Я спросил у радиолога: правда ли, что эта униформа нас защитит? Он сказал, что излучение пробивает насквозь, от него не спрячешься. Голый ты стоишь или в робе — все одно. Форма давалась скорее для того, чтобы нас успокоить», — рассказал он.
По его словам, поступок шахтеров был продиктован не желанием проэпатировать руководство или продемонстрировать свое несогласие, а пониманием бесполезности выданных средств защиты.
Другой ликвидатор последствий аварии на ЧАЭС из Екатеринбурга, инженер Олег Соломеин выразил надежду на то, что сериал о событиях 1986 года посмотрят во всем мире и что зрители ему поверят.
Источник