Юрюзань-News
Городок наш старинный уральский по утрам из тумана встаёт
Восстание на Юрюзанском заводе
В начале XIX столетия Юрюзань-Ивановский завод находился во владении княгини Анны Григорьевны Белосельской-Белозерской. Внучка одного из основателей Катавских заводов Ивана Семеновича Мясникова, она при выходе замуж получила от своей матери, статской советницы Козицкой, как приданое Катав-Ивановский и Усть-Катавский заводы, а в 1815 году приобрела и соседний Юрюзань-Ивановский завод с принадлежавшим ему Минским передельным заводом.
На Юрюзань-Ивановском и Минском заводах числились 3121 «мужская душа». Все эти три с лишним тысячи подневольных людей были полной собственностью княгини Белосельской-Белозерской. Недовольство копилось исподволь и долго, пока не грянул взрыв.
В заводской конторе был приставлен к документам сын караванного приказчика Ивана Тараканова — Илья. Оказался Илья Иванович человеком расторопным, сметливым и неробкого десятка. Он не стал молчать, когда понял по документам, что заводской исправник Гоферланд, верный прислужник княгини Белосельской, самым наглым образом обирает крепостных, что контора платит людям много меньше того, что они заработали.
Открытое столкновение между исправником и крепостным конторщиком произошло в мае 1828 года. За «дерзость» Гоферланд жестоко избил розгами Илью Тараканова, затем приказал приковать Илью в конторе к столу и в таком виде продержал его три недели.
Конфликт обострился в связи с развернувшимися на заводе событиями. 8 мая помощник заводского приказчика Утушкин направил тридцать женщин на строительство лесопильной мельницы для подъема с земли и втаскивания наверх тяжелых брусьев. Наспех сколоченные мостки с лежащими на них брусьями рухнули и изувечили нескольких работниц. Гоферланд в это время находился в отъезде на Катав-Ивановском заводе. На следующий день он вернулся в Юрюзань и прямо на поле избил приказчика Игнатова в присутствии двухсот крестьян, которые шли с поля от часовни с образами. Крестьяне, окружив Гоферланда, просили, чтобы их жен «не в свойственные работы не употреблять». Гоферланд тотчас усмотрел в этом «бунт», а за причину сего счел подстрекательство со стороны Тараканова. Он прямо назвал конторского служителя бунтовщиком и грозил жестоко наказать. Оскорбленный Тараканов подал в заводкую контору прошение «О произведении следствия и о выключке из бунтовщиков и о помещении в число честных и полезных людей». Узнав об этом, Гоферланд пришел в неописуемую ярость.
Конфликт между исправником и непокорным крепостным обострялся с каждым днем. Илья Иванович Тараканов давно уже пользовался поддержкой и сочувствием у всех крепостных мастеровых Юрюзань-Ивановского завода. И в этот раз он не задумываясь стал ходатаем в их «слезном» деле о женах. Продолжал он отстаивать и свою честь, за что подвергался все большим и большим гонениям.
15 июля 1828 года крепостные мастеровые Юрюзань — Ивановского завода, собрав всем обществом деньги, кто сколько смог дать, направили Тараканова в Пермь в контору Горного правления. От имени всех крестьян Илья Иванович вез новую письменную жалобу. В ней крепостные писали о продаже из заводских магазинов хлеба за двойную цену против покупной, о ежегодном взыскании за починку большой трактовой дороги по одному рублю двадцати копеек с каждого тягла, о том, что их, мужиков, заставляют работать и в воскресенье, и в праздничные дни, и даже во время светлой недели (то есть после пасхи). Они жаловались на завышенные требования конторы при браковке железа, о недостаточной выдаче угля для выковки железа на кричных молотах, о жестоких наказаниях, которым их подвергают за малейшую провинность, и о многих других своих бедах и несчастиях.
Само собой разумеется, Илья Тараканов отправился в Пермь самовольно, без разрешения заводской администрации…
Разговор с посланцем юрюзанских крестьян в Перми был коротким. По распоряжению начальника горных заводов Уральского хребта генерал-майора Богуславского чиновники Пермского правления заставили Тараканова дать обо всем письменное показание, а потом Тараканов был арестован, «как явившийся в присутствие горного правления без письменного вида и доверенности».
Под стражей Тараканова отправили на Катав-Ивановский завод. Там его заковали в кандалы якобы за попытку к бегству.
Юрюзанские крестьяне — числом 51 человек — подали в земский суд прошение (без подписей), в котором требовали освободить Тараканова из-под ареста. В противном случае они угрожали дойти до самого царя и объявили, что без Тараканова не дадут прибывшим следователям никаких показаний. Вскоре число крестьян увеличилось. Раздались крики, что без Тараканова крестьяне не доверяют следователям производство дела. Группы крестьян стали появляться и на улицах Юрюзани.
Пермское начальство назначило новое следствие, а Тараканов был освобожден из темницы и вернулся домой. В это время без ведома крестьян следователи подписали крестьянские «показания». Узнав об этом, крестьяне стали требовать, чтобы эти показания зачитал вслух Илья Иванович Тараканов.
Оказалось, что многие сведения были опущены, а Тараканов был снова арестован…
В феврале 1829 года следствие по жалобе крепостных крестьян Юрюзанского завода было закончено и отослано для окончательного решения в Уфимский уездный суд. Начальник горных заводов Уральского хребта А. А. Богуславский направил министру финансов Е. Ф. Канкрину донесение о ходе следствия, в котором перечислялись 27 жалоб, поданных заводским населением.
Летом крестьяне обратились к заводскому исправнику с новыми требованиями. Но и на этот раз не последовало положительного решения. Терпению народа пришел конец. Более семидесяти человек не стали ходить на работу, а крестьянин Минского завода Егор Шерстнев и открытую отказался выполнять распоряжения заводского приказчика. Когда же за ним прислали унтер-офицера с тремя солдатами, на защиту Шерстнева прибежали крестьяне, разоружили и связали солдат.
Вскоре восемь выборных от крестьян были направлены и сем обществом в Уфу с наказом выручить ранее арестованного Тараканова. Остальные мастеровые самовольно разошлись по домам.
В Уфе выборные были схвачены. Троих из них задержали в Уфе, а пятерых выслали назад, в завод. Когда юрюзанцы увидели своих посланцев закованными в ножные кандалы, они потребовали от заводского исправника, чтобы арестованных немедленно освободили. Когда же началось наказание арестованных, на заводскую площадь прибыло более пятисот заводских мастеровых и крестьян.
Раздался крик: «Давай, вяжи их! Бей их!» Один из мастеровых ворвался в круг заводских полицейских, проводивших экзекуцию, схватил за руку дворового человека исправника, оказавшегося здесь, и утащил его в толпу, которая толчками и палками пропустила его сквозь себя. Недолюбливали заводские прислугу начальства.
Собравшиеся заводские требовали устранения неугодных им приказчиков, заводских служителей, освобождения Тараканова, принятия просьбы от имени 2571 человека. На попытки исправника внушить собравшимся, что они совершают преступление, те торжественно отвечали:
— Мы на это пошли. Кнут всем или ни одного не дадим. Весь мир не пересекут, а что миром сделано, то свято…
Восстание охватило не только Юрюзань-Ивановский и Минский заводы, но и прилегающие к ним деревни, грозило перекинуться на Катав-Ивановск и Усть-Катав и приняло такие размеры, что берг-инспектор Булгаков был перепуган не на шутку и запросил для подавления воинский отряд численностью в 1 500 человек. Военный губернатор прореагировал на эту просьбу немедленно. Начальникам войск оренбургского казачьего, башкирского и мещеряцкого кантонов было приказано отправить в Юрюзань-Ивановский и Минский заводы воинские команды.
Окрестные леса огласились барабанным боем и топотом сотен солдатских сапог.
Восстание было подавлено.
Длинным был перечень обвинений, предъявленных военными следователями каждому из участников юрюзанского восстания. Так, крестьянин Минского завода Егор Шерстнев обвинялся «в воспрещении сыну своему ехать по наряду конторы за тесом, обезоружении посланных за ним в курень унтер-офицера и трех рядовых, содержании под своим присмотром и требовании за освобождение их от исправника Коурова подписки, что означенные военнослужители задержаны в курене не были, а ему, исправнику, не было оказываемо неповиновение. В требовании, чтобы он, исправник Коуров, представил на суд приказчика Костина. В ложном перед судом показании.
О наказании его приказчиком Утушкиным. В самовольной отлучке в Уфу для совещания с содержащимися там под стражею главным возмутителем Таракановым, склонении к таковому поступку других крестьян, в сборе с них на дорогу Тараканову, когда он ездил в Пермь, 60 рублей. В дерзком крике и буйстве противу исправника Пузыревского в то время, когда крестьяне останавливали выезд в Уфу управляющего Петрова. В задержании нарочно-посланного от заводского исправника Пузыревского с нужнейшим конвертом для узнания, не содержится ли в оном жалобы на крестьян, и намерении собрать мир, которому бы исправник прочитал донесение
Подобные же пространные обвинения были предъявлены царским судом Осипу Базанову, Ивану Карабанову, Афанасию Строеву и другим участникам восстания.
Приговор поражает своей свирепостью даже для той жестокой эпохи: девятнадцать человек приговаривались к смертной казни в самых разнообразных вариантах («казнить на месте смертию», «аркебузировать», то есть расстрелять, «лишить живота»), большинство участников восстания — к наказанию кнутом по сто ударов каждому и к каторжным работам, наконец, менее активных должны были наказать плетьми и сослать в Сибирь на поселение.
Однако уже был прецедент, когда Николай I, фарисействуя и лицемеря, на приговоре о смертной казни двух контрабандистов наложил резолюцию: «Виновных прогнать сквозь тысячу человек двенадцать раз» да еще « делал приписку: «Слава богу, смертной казни у нас не бывало и не мне ее вводить».
Зная о «слабости государя», министр внутренних дел предложил девять главных участников волнения прогнать сквозь строй через тысячу человек по одному разу и отправить навечно в арестантские роты Новофинляндского округа; восемь менее виновных должны были пройти сквозь строй в пятьсот человек и остаться на прежнем месте.
Была объявлена «милосердная воля» монарха: «Согласен, но арестантов послать в Бобруйск».
В приговоре отсутствовала фамилия Ильи Тараканова. Его судьба, как «главного преступника и подстрекателя, решалась особо. В решении комиссии военного суда лишь говорилось: «Заводского служителя Тараканова как за прежние, так и за настоящие его действия, написанные его рукою письма и разные бумаги препроводить во второй департамент Пермского горного правления».
Дальнейшая судьба Ильи Ивановича остается пока неизвестной, хотя ее нетрудно угадать: по всей вероятности, он так и закончил свой жизненный путь в застенках Пермской горной канцелярии.
Источник
Шокирующие подробности про улицу Дмитрия Тараканова в Катав-Ивановске
Почти сто лет одна из центральных улиц Катав-Ивановска носит имя этого смелого человека.
Улица Дмитрия Тараканова
Допрос с пристрастием
«Что у Вас может быть общего с этим оголтелым рваньем?— вкрадчиво говорил полковник Носарь.— Вы же умный человек. Игра большевиков проиграна. Вам нужно все взвесить и служить матушке-России вместе с нами».
Но ни уговоры, ни щедрые посулы не привели ни к чему. Сидя в подвале дома управляющего Катав-Ивановским заводом, где с лета 1918 года расположился штаб колчаковской армии, Дмитрий Тараканов понимал, что живым ему отсюда выйти не дадут. Этот подвал из красного кирпича — его последнее пристанище. Думал ли он тогда о том, ради чего отдает свою жизнь, верил ли, что его не забудут земляки и что его дело правое? Мы не знаем.
В час ночи 19 декабря последовал очередной допрос большевика Тараканова, уже с пристрастием. Вся вежливость белогвардейцев исчезла, в ход пошли пытки. Сторож слышал нечеловеческие крики, доносившиеся из подвала, а потом матерная брань, выстрелы, и все стихло.
По версии родственников Дмитрия Тараканова, его убили в новогоднюю ночь 1919 года напившиеся белогвардейцы. Но факт остается фактом. Именно здесь, в подвале дома, где сегодня находится краеведческий музей Катав-Ивановска, и был расстрелян человек, чье имя вот уже 93 года носит одна из центральных улиц города.
В 1924 году назвали в честь Дмитрия Тараканова улицу, которая ранее называлась Никитинской.
Из деревни — на улицу
А Никитинской она была больше полутора столетий. Первоначальное население Катав-Ивановского завода образовывалось за счет привезенных крестьян из Рязанской, Московской и других губерний центральной России. Каждая партия селилась на свою улицу. Вот почему они и стали называться в честь их родных деревень: Никольской, Калиновской, Никитинской.
К началу 1800-х годов Никитинская уже протянулась своим красным порядком в Курмыш. На западе Катав-Ивановска того времени были низкие и сырые места, особенно ближе к реке Катай, которая одним рукавом от Крутого камня в Колышкино в месте слияния с Канавой поворачивала на юг и заходила на Калиновскую (нынешнюю Ленина) улицу. Поэтому Никитинская улица и другие центральные остались такими короткими, только до Нижнего базара, а дальше им путь преграждала река.
В начале 19 века Никитинская улица была одной из главных. Здесь расположился новый храм с церковной площадью, дома купцов, базар. На пересечении Большого переулка (переулок Свободы) стоял дом строителя-десятника Петра Голубцова, Волостная управа, дом, мастерская и магазин предпринимателя и спонсора пожарного деда Григория Кучина (угловой двухэтажный дом из красного кирпича). В этом районе сформировался второй центр Катав-Ивановска.
5 апреля 1883 года, в 9 часов утра, колокольный набат возвестил о страшном пожаре. Горел угловой дом близ храма Матрены Березиной. Ветра не было. Но вдруг искры разлетелись по округе. Запылали дома на Никитинской и других улицах. В тот день сгорело 700 домовладений. Плач и запах гари стояли несколько дней над Катав-Ивановском. Но к осени благодаря помощи тогдашнего управляющего заводом В. К. Мирецкого, который «отпустил даром дрова на дома», многие жили уже в своих временных избушках в виде конюшен, а через два—три года обзавелись домами.
Таракановы из Курмыша
В Курмыше, на улице Фигичева, сохранился дом — родовое гнездо семьи Таракановых. Он первый от пруда на красном порядке, двухэтажный. Об этом и еще о многих других интересных фактах из жизни семьи Таракановых рассказала внучатая племянница Дмитрия Тараканова Ирина Громова.
— Семья у Петра Алексеевича и Прасковьи Харитоновны Таракановых была большая: пять сыновей и две дочери, — рассказывает Ирина. — Разница между старшими и младшими детьми была 10—12 лет. Поэтому когда Александр и Василий женились и устраивали свою жизнь, младшие Дмитрий, Анна, Иван, Ирина и Андрей были еще совсем детьми. Моя бабушка и была той самой девочкой Ириной. Она рассказывала, что они держали много скотины, трудились все не покладая рук. У Петра Алексеевича было, как он говорил, свое заведение. Это избушка в лесу, где он собирал смолу, делал пихтовое масло, гнал деготь черный для конного двора и белый, двойной перегонки, специально по заказу аптеки для медицинских целей.
Все дети Таркановых красивые, кудрявые. Так, у Вани кудри были волнами, а у Дмитрия — кольцами. Статные, видные. Все они окончили школу, а мальчишки даже реальное училище. Так что по тем временам были образованными, поэтому и трудились хоть и рабочими, но высокой квалификации.
В 1909 году Дмитрий вместе со своим другом Александром Мельниковым после окончания учебы пошли работать на завод. Тараканов стал учеником слесаря, а Мельников — модельщика.
— Дмитрий много читал, — рассказывает Ирина Громова. — На первом этаже дома, где они жили, часто собиралась молодежь, обсуждали прочитанное, спорили.
В краеведческом музее Катав-Ивановска сохранился ученический микроскоп Дмитрий Тараканова. Совсем небольшой латунный и деревянный футлярчик от него.
В большевики
Думающему и стремящемуся к чему-то новому юноше хотелось посмотреть мир, поэтому он поехал сначала в Кронштадт в школу судовых механиков, а затем в Колпино, где кузнецом работал его старший брат. Здесь в 1912 году он вступил в партию большевиков. Новая жизнь революционера-подпольщика захватила его целиком. С партийными поручения Дмитрий Тараканов исколесил весь Урал. Был и в Невьянске, и в Златоусте, и в Лысьве. Потом надолго обосновался в Москве. В 1917 году его избрали в состав центрального правления Союза рабочих металлистов Москвы. После Октября Тараканов вернулся в Катав-Ивановск. С головой ушел в работу Совета депутатов, штаба Красной гвардии.
В июне 1918 года Катав-Ивановск был захвачен белогвардейцами. Дмитрий Петрович перешел на нелегальное положение.
С катка — в подвал
— В тот декабрьский день он тайно пришел домой к родителям, чтобы помыться в бане, — продолжает свой рассказ Ирина Громова. — А вечером рискнул сходить на каток. Благо, что он был рядом с домом, на пруду. Нацепил коньки, покатался. Кто-то из соседей его увидел и донес белогвардейцам. Более двух десятков белых окружили дом Таракановых.
— Сам полковник Носарь руководил операцией по захвату большевика, — добавляет Зинаида Слепова, сотрудник краеведческого музея Катав-Ивановска.
Содержали его в подвале дома управляющего завода. Сюда не раз прибегала младшая сестра Дмитрия Нина, бабушка Ирины Громовой. Девушка просила дать свидание с братом, но ей отказывали. Говорили, мол, увезли в Златоуст. «Так ведь поезда не было туда?» — сказала Ирина. «На телеге до Вязовой, а там на поезде», — ответили ей. Так в безвестности и провели Таракановы всю зиму, начало весны. Только в мае пастух обнаружил у Казанского ключа (около железнодорожного переезда на улице Юрюзанской) труп молодого человека в полушубке, шапке.
— И сохранился он очень хорошо, — добавляет Ирина Громова. — Скорее всего его держали в леднике в здании пристроя к дому управляющего и лишь за несколько дней до обнаружения выбросили на окраине города. Родители без труда узнали в убитом своего сына Дмитрия. Его мать, Прасковью Харитоновну, эта трагедия подкосила. Да и старшие дети — Василий и Александр были уже в советские годы арестованы по 58 статье как враги народа, приговорены к 10 годам лагерей, там и умерли. Младший Андрей тоже погиб. Вот и получается, что от такой большой семьи осталось совсем мало. Поэтому их мама умерла рано, не сумев пережить смерти детей.
Моя бабушка Ирина Петровна вышла замуж в 22 года, стала Шарова. У нее родился один сын — мой отец. Назвала она его в честь брата Дмитрием. Он участник войны, воевал в разведке. Нас в семье двое: я и мой брат Сергей, который тоже назвал своего сына Дмитрием. Так что это имя наше семейное. Помню бабушкины пироги, она очень хорошо вязала, шила и учила нас никогда не сплетничать. Она гордилась своей фамилией.
Наказание неотвратимо
А убийцы Дмитрия Тараканова понесли наказание. Запросы в разные архивы делал наш краевед Леонид Сурин, и вот что ему удалось выяснить. Полковника Носаря уже после гражданской войны нашли, привезли в Катав-Ивановск, где состоялся суд, который приговорил его к расстрелу. На окраине Запрудовки приговор привели в исполнение. Труп белогвардейца закопали в безымянную могилу. Второго участника убийства, большевика Каменского, искали долго. И только в 1949 году КГБ его нашли, судили и приговорили к 25 годам исправительно-трудовых лагерей. Он отсидел этот срок и вышел на свободу в 70-е годы прошлого столетия. Дальше следы уже глубокого старика теряются. Фамилии этих людей, убивший Дмитрия Тараканова и всплывают в людской памяти только благодаря нашему земляку. А его имя и фамилию, наверное, не один раз говорил каждый катавивановец.
Следует уточнить, что Илья Тараканов, в честь которого названа улица в Юрюзани, даже не родственник катавскому однофамильцу и знаменит тем, что выступил против произвола исправника на юрюзанском заводе в 1828 году, почти за 100 лет до революции и гражданской войны.
Горбатую асфальт исправил
До 60-х годов прошлого столетия улица Д. Тараканова была главной автомобильной магистралью, связывающей запад с востоком, ведь тогда трассы М-5 не было и в помине. Поэтому все грузовые, легковые машины в Челябинск и из него шли по центру Катав-Ивановска. Благо, что их было не так много.
«Улица Д. Тараканова была «горбатой», — пишет в своей книге тогдашний первый секретарь горкома КПСС Катав-Ивановского района Анатолий Сапожников. — Она была частично выложена булыжником, который со временем в центре выгнулся, а по краям за многие годы зарос грунтом». Именно с этой улицы и началось асфальтирование Катав-Ивановска. В 1969 году. Как было трудно это сделать, вспоминает Анатолий Александрович. «Мне было до слез жаль, когда на асфальте оставались следы от лошадиных подков. Тогда это было не смешно: так дорого доставался этот асфальт».
Сегодня эта улица — главная транспортная артерия Катав-Иванеовска, по ней проложены автобусные маршруты, на ней стоят торговые центры, Дворец культуры. Во время перестройки вставал вопрос о возвращении этой улицы ее прежнего названия Никитинская, но слава Богу, хватило ума не делать этого. Ведь историю назад не переписать, ее надо знать и сохранять для будущего поколения.
В материале использованы выдержки из книг Леонида Сурина, Владимира Хохлова, Анатолия Сапожникова, архивов краеведческого музея Катав-Ивановска.
Мы предлагаем нашим читателям поделиться своими воспоминаниями об улицах городов. Приносите старые фотографии, документы. Мы ждем вас по адресу: г. Катав-Ивановск, ул. Ленина, 16, второй этаж, тел. 2-18-66, vsedoma74@list.ru и в социальных сетях.
Еще больше интересных историй в печатной версии газеты «Авангард».
Источник