Крыса подлая крыса раз два три
Модератор: Модераторы
«Чудовище» — Нины Катерли
Сообщение Surgerus » 30-май-2006 09:59
Сабж. Так и называется.
Скопировал с другого форума описание, кто-то его тоже искал:
Коротенькая и грустная история о жизни одного Чудовища в коммунальной квартире. В ней живут две соседки и . еще один странный человечек. Волшебник?? Домовой?? Он варит кости в кастрюльке. И носит очечки из одного стекла на своем единственном глазу. Чудовище было мохнатое. Оно жило в пустой комнате, где из вещей и были табуретка и радиоприемник на подоконнике. Одна соседка противная, не любила Чудовище, всячески его дразнила и издевалась над ним: наступала ему на хвост, пугала. Другая наоборот — защищала его и была очень добра к волосатому существу — варила ему вкусные обеды. А еще Чудовище умело колдовать, злая соседка в это не верила, а зря — «Вирус-квартирус» и вот они вместе превращают ее «в крысу в крысу в крысу»
Сообщение Surgerus » 11-июл-2006 08:13
Сообщение valery » 11-июл-2006 10:11
Нина Катерли. Чудовище
Нина Катерли. Чудовище
— Лучше уж пускай бы как раньше, — сказала тетя Геля и вытерла глаза.
— Как раньше?! Благодарю вас! Хорошенькое дело: «как раньше!» — так и
задохнулась Анна Львовна. — Я всю жизнь живу в этой квартире и всю жизнь
варю суп в комнате на плитке, почти не пользуюсь газом. И вынуждена была
до последнего буквально времени ходить в баню, хотя у нас есть ванна. Я
боялась лишний раз выйти в туалет, не говоря уж о том, что моя личная
жизнь.
— Нет, лучше бы как раньше, — упрямо повторила тетя Геля, — на это я
просто смотреть не могу.
Я-то лично к Чудовищу привыкла и не очень боялась его даже в детстве. Я
родилась, когда оно уже поселилось в нашей квартире, и для меня не было
ничего необычного в том, что в коридоре около ванной или в кухне можно
встретить косматое существо с одним багровым глазом посреди лба, с длинным
чешуйчатым хвостом. Да что там описывать — чудовище как чудовище, не
чудовищнее других.
Говорят, еще до моего рождения наши жильцы обращались куда-то с
заявлением, чтобы Чудовище отселили в другое место, чтобы даже
предоставили ему отдельную квартиру. Но им отказали — мол, если все
отдельные квартиры раздавать чудовищам, то куда же тогда селить
многодетные семьи, мол, чудовищ много, а квартир мало, а наш случай, они
так и сказали: «Ваш случай еще не самый тяжелый, — ни одного смертельного
исхода или тяжкого телесного повреждения».
А то, что мужа Анны Львовны на целый месяц сделали алюминиевой
кастрюлей, так это, оказывается, не тяжкое повреждение. Муж этот, говорят,
как очухался после того, что в нем месяц варили борщи и тушили мясо, так
сразу и ушел к другой, а Анна Львовна осталась одна и с тех пор не может
простить Чудовищу, что оно разбило ей жизнь. Чудовище, правда, давало
честное слово, что превратило мужа Анны Львовны в кастрюлю именно за то,
что тот каждый вечер звонил из коридора по телефону своей даме и сюсюкал с
ней, и он, дескать, все равно бы ушел, а так поневоле лишний месяц прожил
дома, хоть и в виде кастрюли.
Не знаю, чем кончилась бы эта история — Анна Львовна, говорят,
грозилась подсунуть Чудовищу в миску перегоревшую электрическую лампочку,
— но тут Чудовище надолго уехало в какую-то экспедицию с музеем этнографии
и антропологии, где служило экспонатом.
Потом история с мужем Анны Львовны как-то забылась, но у Чудовища с
возрастом стал портиться характер, и оно жильцам буквально прохода не
давало.
То приходишь в ванную комнату, а в раковине и в ванне полно лягушек и
тритонов, то вдруг все холодильники начинают противно завывать и греться и
в них закипает молоко и печется мясо, то у несчастной Анны Львовны на носу
вскакивает невероятных размеров прыщ и каждый день меняет окраску: сегодня
он синий, завтра — лиловый, а послезавтра — ядовито-зеленый.
Надо сказать, что с тетей Гелей у Чудовища были какие-то более ровные
отношения, — найдет она у себя в буфете вместо хлеба черепаху — и
радуется: «Смотрите, рептилия! Я ее сейчас отнесу в детский сад, в живой
уголок!»
Меня в детстве, как я сейчас понимаю, Чудовище просто терпеть не могло,
так я его раздражала. И тем, что с топотом бегала взад-вперед по коридору,
и что громко смеялась, и в комнату к нему любила заглядывать. Поэтому
Чудовище вечно устраивало мне ангины. Не очень тяжелые, но такие, что и не
посмеешься — голоса нет, и не побегаешь — укладывают в постель.
Когда я выросла, Чудовище одно время очень мне вредило: стоило
позвонить по телефону какому-нибудь знакомому, как оно всегда успевало
раньше всех схватить трубку и прошипеть: «Нету. Ушла на свидание к
другому».
Сейчас я живу одна. Родителей уже нет, семьи не получилось, тетя Геля,
соседка, опекает меня, как может, а Чудовище. Во всяком случае, изводить
меня оно перестало. Ну, конечно, стоит мне поздно вернуться из театра или
из гостей — тут уж обязательно или споткнусь в коридоре о кота, которого у
нас никогда не бывало, или новое платье разорву о колючую проволоку. Но
это так, мелочи. А последнее время и того нет, последнее время с Чудовищем
что-то творится, не узнать его: глаз из красного сделался каким-то
грязно-рыжим, шерсть поседела — одним словом, стареет наше Чудовище. На
службу оно теперь не ходит, сидит целыми днями у себя в комнате и то
шипит, то вздыхает. И вот сегодня тетя Геля как раз сказала, что лучше бы
уж все оставалось по-старому, а то у нее душа болит смотреть на Чудовище и
сил больше нет подметать за ним чешую.
— Что касается этой мерзкой чешуи, — заявила Анна Львовна, — то тут я с
вами, Ангелина Николаевна, целиком и полностью согласна: это безобразие!
Надо заставить его дежурить лишнюю неделю, никто не обязан убирать за ним
грязь!
Тут разговор прекратился, потому что дверь чудовищевой комнаты громко
заскрипела, а через минуту и оно само появилось на кухне.
— Моете мне кости? — спросило Чудовище, и глаз его слегка порозовел. —
Ну-ну. А вот я сейчас вас всех простужу! Такого холоду наделаю!
И Чудовище принялось дуть, отчего щеки его сразу посинели, а голова
мелко затряслась.
— Ф-ф-у-у! — дуло Чудовище, и вдруг я заметила, что тетя Геля дрожит и
припрыгивает на одном месте, постукивая ногой об ногу и потирая нос, будто
он у нее отморожен.
— Хо-о-лодно! Хо-о-лодно! — жалобно тянула тетя Геля и зачем-то
подмигивала мне. — Ты что стоишь? — вдруг закричала она. — Двигайся!
Двигайся! Не то — верная пневмония! Руки на пояс! Приседай!
Мне было не то что не холодно, а даже довольно жарко, тем более что
дело происходило на кухне, где были зажжены все конфорки. Но тетя Геля так
подмигивала и кричала, что я уперла руки в бока и начала приседать.
— Ага! Ага! — обрадовалось Чудовище. — То-т-то же! Попляшете теперь у
меня!
Не успела я опомниться, как тетя Геля схватила меня за руку и стала
вскидывать ноги в каком-то дикарском танце. Я топталась рядом.
— Сумасшедший дом какой-то! — гневно заявила Анна Львовна и вышла из
кухни.
Чудовище испуганно посмотрело ей вслед, потом перевело взгляд на
пляшущую тетю Гелю и тихим голосом спросило:
— Почему она не пляшет? Почему она ушла?
— Она око-че-не-ла! — задыхаясь, выкрикнула тетя Геля, продолжая танец.
— Понимаете меня?
Но Чудовище уже забыло, о чем спрашивало. Везя хвост и оставляя на полу
след чешуи, оно подошло к своему холодильнику и открыло дверцу.
— Где же кость? — растерянно сказало Чудовище. — Ведь я помню. Вчера
была здесь, я купило ее в гастрономе.
— Ваша кость? Так вот же она, вы утром сварили из нее бульон, помните?
— притоптывая, тетя Геля протягивала Чудовищу свою белую кастрюлю с супом.
— Разве? Хм. — Чудовище недоуменно уставилось в кастрюлю: — У меня не
было такой миски.
— Ваша, ваша мисочка, я ее немножко почистила — вот и все.
— А-а-а! — загремело Чудовище. — Так вы посмели трогать мою миску?! Я
запрещаю! За это. За это вы обе. Окаменеть сейчас на тридцать пять
минут!
Тетя Геля тут же застыла, как в детской игре в «замри», а у меня как
назло зачесался нос, и я подняла было руку, но тетя Геля вдруг незаметно,
но очень больно ущипнула меня за бок, и я замерла тоже.
Чудовище окинуло нас победным взглядом, потом выхватило из тети Гелиной
кастрюли вареную курицу и сжевало ее целиком.
— Прре-кррасная кость! — проурчало Чудовищу облизнулось и сжалилось над
нами.
— Можете идти, — разрешило оно и важно удалилось из кухни, прихлебывая
суп через край кастрюли.
— Зачем вы отдали ему весь свой обед? — спросила я, когда дверь за
Чудовищем закрылась. — И где его кость, в самом деле?
— Да не было у него никаких костей, — махнула рукой тетя Геля, — оно и
в магазин-то уже неделю не ходило.
— Так чего же оно ищет?
— А кто его знает! Может, забыло. А может, просто так, хочет показать,
что все в порядке. А у самого — денег ни копейки, голодное сидит.
— А пенсия?
— Какая там у него пенсия? Оно же — экспонат, его. списали. — Тетя
Геля понизила голос. — Его как бы нету. Я вот за комнату теперь боюсь, не
выселили бы его. Ты только смотри Анне Львовне ничего не говори.
— Не скажу, — сказала я тоже шепотом.
Кости и фарш мы с тетей Гелей покупали теперь по очереди в домовой
кухне и клали Чудовищу в холодильник. Как-то тетя Геля положила туда еще
два яблока и пакет с кефиром.
— Что это — все мясо да мясо! Так и желудок можно испортить, — сказала
она. — Я хотела ему кефир в бутылке взять, так оно ведь целиком все
глотает, лучше уж пакет.
— Яблоки точно выкинет, — сказала я.
— Посмотрим. Может, не сообразит, оно последнее время видеть плохо
стало, — тут тетя Геля оглянулась на дверь, в кухню входила Анна Львовна.
— Смотрю я на вас обеих, — заявила Анна Львовна, — и, право же,
становится смешно. Вся эта ваша тайная благотворительность — думаете, не
вижу? Все это притворство, одним словом — спектакль! И, главной, ради
кого! Был бы человек, а то. нечисть какая-то.
— Неужели вам не жалко, оно же старое, — сказала я.
— Жалость, милая моя, не то чувство, которым можно хвастать, жалость
унижает. А уж в данном случае, — она поставила кофейник на плиту, — в
данном случае говорить вообще не о чем. Еще пока оно приносило какую-то
пользу в своей. кунсткамере, можно было терпеть, а сейчас. Животное
должно жить в лесу.
Чудовище вошло в кухню так тихо, что мы даже не заметили. Оно стояло в
дверях, и глаз его багровел, как когда-то в далекой молодости.
— Так. значит — животное. — медленно произнесло Чудовище и
опустилось на табуретку. — Сейчас я вам покажу.
Оно тяжело и прерывисто дышало, редкая седая шерсть на его голове и шее
поднялась дыбом.
— Сейчас. у вас подкосятся. ноги. да! Ноги! И вы все.
упадете. на пол, а потом. Раз! Два! Три! На пол!
Мы с тетей Гелей грохнулись одновременно. Анна Львовна продолжала
стоять, прислонившись к краю плиты, и усмехалась, глядя Чудовищу прямо в
глаз.
— А ты? — спросило Чудовище. — Тебя не касается? Почему не падаешь?
— А с какой это стати я должна падать, скажите на милость? — ощерилась
Анна Львовна.
— Так я же тебя заколдовало.
— Ой, уморил, — Анна Львовна подошла к Чудовищу вплотную. — Колдун
нашелся! Да ты только и можешь, что мусорить чешуей да подъедать чужие
подачки! Тебя скоро в утиль сдадут, рухлядь такую! Ты никто! Ты — списан!
— Спи-сан? — шепотом повторило Чудовище. — Это кто списан? Я списано?
Неправда! Неправда! Я все могу! Посмотри на них, они упали, упали!
— Ха-ха-ха! — заливалась Анна Львовна. — Да они притворяются. Из
жалости — понятно? А ты — списан! Я сама была в музее и видела акт.
— Нет! — Чудовище вскочило с табуретки и заметалось от двери к плите,
колотя по полу совсем уже облезлым хвостом. — Я тебе сейчас покажу. Я
превращу тебя в крысу! В крысу!
— Ха-ха-ха! — только и ответила Анна Львовна и вдруг изо всех сил
каблуком наступила Чудовищу на хвост.
Чудовище закричало. Крупные слезы одна за другой покатились из глаза,
ставшего сразу бледно-голубым и тусклым. Мы с тетей Гелей вскочили с полу.
— Как вам не стыдно! Пустите его! Пожилой человек, а такая жестокость!
— В крысу! В крысу! — шипело Чудовище, не помня себя, и тыкало Анну
Львовну в плечо темным скрюченным пальцем. — Раз! Два! Три.
— Ха-ха-ха! — веселилась Анна Львовна.
И тут закричали мы с тетей Гелей:
— Крыса! Крыса! — кричали мы. — Подлая крыса! Гадина! Раз! Два! Три!
И вдруг не стало Анны Львовны.
Только что она хохотала нам в лицо, двигала плечами в белой блузке, и —
нету. Совсем нету, будто и не было никогда.
В кухне стало тихо. Что-то живое ударилось об мою ногу и сразу
отскочило к стене. Я завизжала и полезла на табуретку.
Большая серая крыса пересекла кухню и юркнула под стол Анны Львовны.
Чудовище тихо всхлипывало, отвернувшись к стене.
— Вот видите, — сказала тетя Геля, — все у вас получилось. Не надо
плакать. Пойдемте есть суп.
— Это у вас получилось, а я. я ведь и правда списано. Есть акт.
— Да какое нам дело до акта, — тетя Геля осторожно гладила Чудовище по
шерсти, — не бойтесь вы никого. А если вас кто-нибудь тронет, я напущу на
него. муравьев.
— И я напущу! — сказала я. — Ладно?
Чудовище не ответило. Привалившись к стене, оно дремало, закрыв глаз и
обмотав ноги тонким голым хвостом.
———————————————————————————Last-modified: Sun, 05 Nov 2000 05:55:25 GMT
Источник
Крыса
Ремонт, пожар, переезд, наводнение, пьющие соседи сверху, тараканы. Как вы думаете, какой ещё, возможной для вашего дома, беды, не хватает в этом ряду? Не знаете? Я вам скажу. Здесь не хватает крысы. Причём, стоять эта напасть должна между пожаром и переездом. Я не шучу. Если вы со мной спорите, значит, вы никогда с этим не сталкивались.
Короче, однажды у нас завелась крыса. Не какая-нибудь там безобидная мышь, а именно крыса. Животное коварное, злобное, чрезвычайно хитрое и подлое и практически неистребимое. Крыса может достать так, что вы всерьёз задумаетесь о переезде на другую квартиру. Вот почему я ставлю крысу на почётное второе место.
Итак, у нас завелась крыса. Нападает крыса, как правило, вероломно, и без предупреждения. Никаких там ультиматумов и условий (вы мне, типа, каждый день 200 граммов сыра и блюдце с молоком, а я вас не трону). Нет! Крыса всегда всё берёт сама и без спросу.
На кухне у нас стоял буфет. Роскошный старинный дубовый буфет. Не какая-нибудь там китайская дрянь из прессованных опилок, с надписью «маде ин Италия», а настоящая мебель. В нижнем отделении этого буфета матушка хранила всякие бакалейные припасы, типа, макарон и прочих сыпучих круп. И вот, в один из дней, она обнаружила полное разорение своих запасов. В задней стенке нашего шкафа зияла огромная дыра. Судя по размерам дыры, это явно была не мышь. Мышь, по сравнению с крысой, это как безобидный московский комар, по сравнению с африканской мухой це-це. Тут же за шкафом, в плинтусе, была обнаружена и вторая дыра, ведущая в логово гадкого зверя. Немного поразмышляв на семейном совете, мы решили плинтус поменять, а дыру в буфете заколотить маленькой фанеркой, что и проделали.
Крыса, очевидно, приняла объявление войны спокойно, как и подобает лютому агрессору. Ну не молока же на блюдечке она от нас ждала! Ровно через день вся история повторилась. Две дырки, и капец макаронам и гречке. Тогда матушка решила взяться за дело основательно. Купила цемента, намешала его в старой кастрюльке и залила полученной смесью нору проклятой гадины.
Три дня мы прожили спокойно. Потом – снова дыра, макароноф нет. Только на этот раз, обнаружилось нечто новое, а именно: аккуратно, на мелкие кусочки, порезанные крысой старые газеты, которыми мама застилала в шкафу полки. Увидев эти кусочки, мама побледнела лицом, и упавшим голосом сказала: «она вьёт гнездо».
– Гнезда вьют птицы. А крысы… крысы вьют норы,- я попробовал проявить свою осведомлённость.
Стало понятно, что ситуация складывается критическая. Если эта тварь выведет своё потомство, то придётся переезжать. Или, на крайняк, поджигать квартиру.
Проконсультировавшись у дворничихи тёти Маши с первого этажа, мы поняли свою ошибку. Тетя Маша заведовала мусоропроводом в нашем доме, и поэтому знала о повадках мерзкого грызуна практически всё. По её словам, крыса легко прогрызала не то, что какой-нибудь там цемент, а даже бетон. Поэтому, прежде чем заливать цементом крысиную нору, в него необходимо было намешать битого стекла. Строительная стекловата тоже могла помочь, но стекло было надёжней.
Повеселев, мы вернулись домой, и принялись готовить подлой твари маленький сюрпрайз. Снова намешали цемента, наколотили туда пустых бутылок, и наглухо законопатили крысиный тоннель. На всякий случай, крупы и всё, что было на кухне съестного, мы попрятали в холодильник. Прошёл день, другой. Всё было тихо, и мы уже праздновали победу. Ага! Сий-чаззз! Крыса тоже подготовила нам подарочек. Дело в том, что стена между кухней и ванной комнатой не была капитальной. Если по ней стучали кулаком, она отзывалась гулким эхом. Внутри она была пустотелой, и сделана была из какого-то говна, типа, гипсокартона. Поэтому крыса могла спокойно перемещаться внутри этой переборки в любом направлении. Столкнувшись с битым стеклом, эта гадюка стала искать другие пути выхода на оперативные просторы нашей кухни. Уходить добровольно она явно не собиралась. Кому-то не нравится? Уходите сами.
Новую дыру мы обнаружили, к нашему величайшему изумлению, в вентиляционной решётке, под самым потолком. К решётке одним концом была привязана верёвка, протянутая к газовой трубе. На этой верёвке матушка зимой сушила всякие мелкие стиранные вещи. Тётя Маша подтвердила, что крысы – верхолазы знатные, и сама она не раз наблюдала, как они карабкаются по, казалось бы, совершенно гладкой, отвесной стене. Так что верёвка и газовая труба для крысы – вообще – говно вопрос!
Короче, проникнув на кухню таким необычным путём, и не обнаружив на законном месте привычных макарон и гречек, разозлившаяся тварь умудрилась за ночь отгрызть в отместку половину дверки маминого любимого буфета, и принялась жрать линолеум. Видя в маминых глазах слёзы, по поводу испорченного крысой шкафа, мы с братом Вовой поклялись жестоко отомстить подлому животному. Началась вендетта.
Задумав купить стальную решётку вместо изгрызенной пластиковой, мы для начала отрезали верёвку, которая служила крысе воздушным мостом. После этого, мы купили две бутылки водки, чтобы как следует обсудить каким именно замысловатым способом мы умертвим проклятого гада. После первой бутылки фантазия наша иссякла, и разговор плавно перешёл на футбол и женщин. И тут случилось событие, радикально изменившее положение в крысиной войне, в нашу пользу.
Окончательно оборзевшая от нашего бессилия тварь, как обычно, в полночь вышла на охоту. Не обнаружив на месте своей верёвочки, крыса, очевидно, слишком далеко высунула своё наглое усатое рыло в дырку, в поисках какой-нибудь другой опоры. За что немедленно и поплатилась. То ли подвела её самонадеянность, то ли она решила, что может летать, да только п…лась она со всей дури прямо в стоявшую внизу мойку из нержавейки. Такой громкий звук не мог не услышать даже поддатый брат Вова, что он и прокомментировал короткой, но ёмкой фразой: «попалась, сука!»
Мы немедленно помчались на кухню, где предстояло разыграться последней, решающей битве. Сталинград! Или мы, или она. По дороге на кухню я предостерёг нетрезвого братика о мерах предосторожности.
– Вова, руками крысу ловить никак нельзя. Если укусит, никакая водка тебе уже не поможет.
Вова понимающе кивнул и вооружился старым маминым зонтом. Я взял свою хоккейную клюшку. С таким вооружением, осторожно и тихо, мы вошли на кухню, общаясь знаками, как бойцы спецназа в зоне ведения боевых действий. При беглом осмотре противник обнаружен не был. Видимо, крыса, понимала, какого шуму она наделала своим падением и выжидательно где-то затаилась, обдумывая пути отхода. Сообразив, что противник от прямого боестолкновения уклоняется, мы с Вовой решили методично осмотреть все закоулки и щели, где могла бы спрятаться хитрожопая бестия. Чтобы отрезать ей пути возможного побега, мы плотно прикрыли кухонную дверь и забили тряпками под ней щель. Перспектива переноса сражения с крысой на всю территорию трёхкомнатной квартиры, нас, понятное дело, не вдохновляла.
Полчаса спустя, мы вынуждены были признать своё полное поражение. Крыса оказалась хитрее, чем мы думали. Мы перевернули вверх дном всю кухню, но гадкое животное, как сквозь землю провалилось. Мы посмотрели в мойке и под мойкой, перерыли весь осквернённый крысой буфет, заглянули в газовую плиту, мы даже поискали в холодильнике, а также в хлебнице, висящей на стене, в которую крыса, даже теоретически попасть никак не могла. Не было её нигде, и всё тут! Вова озадачено почесал свою жопу, что всегда помогало его мыслительным процессам, и выдал новую идею. Раз мы не можем найти хитрую тварь, пускай тогда она сама себя обнаружит, для чего он сходил в комнату, где мы с ним сидели перед боем, и вернулся оттуда с бутылкой водки, двумя стаканами и банкой солёных огурцов. К сожалению, от употребления огурцов пришлось отказаться, чтобы не спугнуть осторожного зверька громким хрустом и чавканьем. Поэтому пить стали без закуски, в полной тишине и полной темноте. Нам не привыкать.
Минут через тридцать семь, наше терпение было вознаграждено. В абсолютной тишине, мы явственно услышали скрёб маленьких коготков по железу.
– В плите она, падла! Так я и знал,- нарушил радиомолчание Вова.
Мы включили, наконец, свет, съели по огурцу, от которых так долго воздерживались, и пошли вновь осматривать газовый агрегат. Каково же было наше изумление, когда не в плите, ни за плитой мы никого не обнаружили. Мистика какая-то. Если крыса была всё-таки в плите, то единственным местом, где она могла бы спрятаться, был узкий и тесный отсек, в котором располагались сами горелки.
– Будем плиту разбирать,- сказал Вова, ещё раз почесав где нужно. Я согласился, что другого способа добраться до врага, пожалуй, нет. Мы поснимали с плиты все ручки и открутили переднюю панель. Вова присел на корточки, и хотел, было уже заглянуть внутрь тёмного пространства, как вдруг, оттуда высунулась усатая морда, и испугано и нервно понюхала Вову. Вова от неожиданности сел на жопу, которую так любил почёсывать, и коротко вскрикнул от страха. Я тоже, как следует, испугался, потому что мне почудилось, что сейчас крыса прыгнет на Вову, и начнёт его грызть насмерть. Я быстро поставил панель на место, и дрожащими руками, не сразу попадая в резьбу, стал её прикручивать. Вова, видимо от пережитого испуга, сильно разозлился, нервно выпил водки, выругался и сказал: «щас мы её оттуда выкурим». После чего, скрутил в тугой жгут газету, поджёг её и сунул в духовку. Дымила газета хорошо. Кухню моментом заволокло едким дымом, глаза стали слезиться, и мы принялись натужно кашлять. На крысу вовина дамовуха не произвела никакого впечатления. По крайней мере, кашлять она не стала.
– Вова, так ты скорее нас выкуришь. Давай лучше духовку зажжём, пусть ей станет неуютно,- сказал я, как следует, прокашлявшись и открыв окно.
Сказано – сделано. Мы включили духовку и стали ждать, как на это отреагирует гнусное животное. Вначале ничего особенного не происходило, затем крыса принялась активно скрести коготками, видимо, ей стало жарко. Послышалась какая-то возня, и совершенно неожиданно крыса выпрыгнула через заднюю стенку плиты и побежала вдоль стены, ища по пути щель, или там дырку какую-нибудь, куда можно было бы юркнуть.
– Убью, тварь!- Вова издал боевой клич и ринулся, молотя зонтиком направо и налево, вдогонку. Догонка у Вовы закончилась довольно быстро. Он со всей дури влетел в стоящий на его пути табурет, потерял равновесие, и схватился за первую подвернувшуюся под руку опору. Опорой на беду оказалась висящая на стене полка с коллекцией маминых деревенских тарелок. Табурет упал, сверху упал Вова и сломал табурету две ноги, на Вову упала полка. Знаете, иногда падает на пол тарелка, или какая-нибудь другая посудина, и при этом не разбивается. Все удивляются: отчего бы это? Вова удивлять не стал. Он умудрился разфигачить все, без исключения тарелки. Стопроцентный коэффициент разрушительных действий.
Тем временем, крыса пробежала до конца стены, повернула направо, в сторону двери, добежала до неё, увидела, что щель под дверью забита тряпками, и ни секунды не задерживаясь, развернулась и помчалась назад. Применить по крысе свою клюшку я никак не мог, потому, что на пути у шустрого зверька, лежал раненый табуреткой Вова, и я опасался нечаянно попасть ему клюшкой промеж рогов. Увидев, что крыса мчится бешенным аллюром прямо на него, мой братик, видимо, подумал, что обезумевшая животная хочет напасть на него лежачего, отчего чрезвычайно бодро подскочил и, распрямившись, с размаху засадил головой во вторую полку. Теперь на пол посыпался мамин кофейный сервизик, присоединившись к битым тарелкам.
– Володя, ты офигел?- я начал потихоньку сомневаться, что мой слишком подвижный родственник уцелеет до конца сражения, но вошедший в раж Вова, видимо, уже ничего вокруг не замечал.
– Где у нас молоток?- тяжело дыша в азарте погони спросил он.
Я подумал, что крыса это, пожалуй, не второе по степени тяжести стихийное бедствие. Гораздо страшнее Вова, с молотком в руках гоняющий по квартире эту самую крысу. Я понял, что надо срочно менять тактику, иначе впавший в состояние аффекта Вова, грозил разнести полдома.
– Слушай сюда, молоток. Давай устроим нашей мышке ловушку,- предложил я.
Вова почесал ушибленную попу, затем почесал ушибленную голову и согласился. Для устройства ловушки мы применили: таз для стирки белья, пластмассовый, белый – одна штука; банка из-под кофе, металлическая, разноцветная – одна штука. Клюшка у меня уже была. Зная, что эта тупая дрянь побежит из-под плиты по уже накатанному маршруту, вдоль стенок, мы установили перед кухонной дверью таз, подложив под его край банку. Я занял позицию с клюшкой возле таза, Вова с зонтиком пошёл к плите, выгонять крысу.
– Главное, не давай ей уклоняться в сторону,- отдавал я последние указания,- гони прямо на меня.
– Не боись, от меня не уйдёт,- решительно стиснув зубы, ответил Вова.
Мы переглянулись, кивнули друг другу, и Вова сунулся за плиту. Не знаю, видел он крысу, или просто саданул наугад, да только попал он точно по откинутой крышке плиты. Крышка грохнула, словно большой китайский церемониальный гонг, и перепуганная таким громом зверушка, снова выскочила из-под плиты.
– Гоню! Гоню! – орал Вова, молотя зонтиком.
Крыса метнулась под стол, куда за ней немедленно, с ловкостью циркового тюленя плюхнулся на все четыре ласты Вова. Крыса пробежала под столом, упёрлась в стену и повернула направо, в мою сторону. Вова попытался напоследок достать её, орудуя зонтиком, слово бильярдным кием. Не достал, но зато, наконец-то сломал мамин зонт.
– Лови,- крикнул он мне из-под стола, и я встал в позицию хоккеиста, пожелавшего напугать противника страшным замахом своей клюшки. Крыса, совсем перепуганная Вовиным зонтом, мчалась прямо на меня. Увидев тёмную щель между полом и тазом, она, видимо решила, что это и есть желанный путь к спасению от опасного в ярости Вовы. На полной скорости, и даже чуть-чуть прибавив, загнанный зверек шустро шмыгнул в гостеприимно распахнутую пасть нашей ловушки. И тут настал звёздный час моих хоккейных талантов. Я наконец-то пустил в ход свою клюшку, и со всей силы шарахнул ей по банке. Лишённый опоры тазик, упал на пол и запер под собой проклятую бегунью.
– Попал! – хотел было крикнуть из-под стола Вова, но пущенная с приличной скоростью банка, прервала его на полуслове.
Крыса была накрыта тазом, и я на всякий случай уселся сверху с видом победителя, чтобы она не выкинула ещё какой-нибудь фокус. После лекций тёти Маши, я бы уже ничему не удивился. Вова вылез, кряхтя и постанывая из-под стола, и немедленно налил нам водки, чтобы, так сказать прямо на поле боя отпраздновать победу человеческого разума над животным миром.
Мы уже собирались опрокинуть по стопарику, но, в этот момент, дверь на кухню распахнулась. На пороге стояла заспанная мама. Наверно, мы немножко пошумели и случайно её разбудили. Картина, представшая её глазам, видимо её немного расстроила, потому, что она, в не совсем печатных выражениях, поинтересовалась, что это мы сделали с её кухней. Плита была частично разобрана, частично сломана, из двух полок посуды, попавшей под горячую руку Вове, чудом уцелел один лишь кофейник, сам Вова сидел на полу, жопой прямо на осколках маминой посуды. В одной руке он держал рюмку водки, в другой – сломанный мамин зонтик. Я сидел почему-то на бельевом тазу, с хоккейной клюшкой, и тоже с водкой. Между нами валялся разломанный на части табурет. В воздухе летали обгоревшие кусочки газеты, окно, несмотря на мороз, было нараспашку, но, всё равно, сильно воняло чем-то горелым.
– Мама, мы поймали крысу,- хором заявили мы, сияющие и весьма довольные собой.
Матушка с недоверием посмотрела на водку, и поскольку по профессии была врачом-наркологом, сделала предположение, что мы с Вовой поймали «белку».
– Да нет, мам, серьёзно, крысу поймали,- сказал Вова, и в доказательство показал маме её сломанный зонтик.
Мама ничего не ответила, только обречённо вздохнула, и пошла дальше отсыпаться после дежурства, только попросив нас больше не ломать квартиру.
Мы с Вовой допили водку и стали думать, как же нам теперь достать из-под таза крысу. Предложение Вовы всё-таки применить молоток, никуда не годилось. Мы поступили гораздо хитрее. Взяли большой целлофановый пакет от маминой шубы, и осторожно приподнимая таз буквально на миллиметр, натянули на него пакет. Теперь в пакете оказались и таз и наша крыса. Оставалось только поднять пакет с пола, осторожно достать из него таз, и в пакете осталась только крыса, которую мы и вытряхнули в пустую трёхлитровую банку из-под наших с Вовой огурцов. Вы запоминайте, вдруг пригодится.
Банку мы плотно закрыли крышкой, чтобы крыса не испытывала никаких иллюзий по поводу опять побегать по нашей квартире. После этого мы пошли на балкон, и, попрощавшись с нашим домашним питомцем, отправили банку в свободный полёт с высоты третьего этажа. Банка полетела по красивой дуге и аккуратно приземлилась в сугроб.
Через три дня, поедаемые любопытством, мы с Вовой не выдержали и пошли посмотреть на место приземления нашего летательного аппарата. Совершенно невредимая банка лежала боком в сугробе, на банке была плотно одета крышка, крысы в банке не было. Вместо неё в крышке была аккуратно прогрызена знакомая нам дырка, рядом на снегу крысиной лапкой было написано: «фак йоу».
– Кому-то не повезло,- философски констатировал Вова.
Больше мы этой крысы, к счастью, не видели.
Да… крыса, по сравнению с мышью, это как элитный боец спецназа, по сравнению с каким-нибудь задротом из стройбата. Выживает в любых условиях. А если кто-нибудь хочет обвинить нас с Вовой в жестоком обращении с животными, то вот вам мой совет. Сходите в ближайший подвал, изловите там с помощью клюшки, зонта и тазика этого милого зверька, и поселите его у себя в квартире. Через неделю мы с вами поговорим.
Источник