Жизнь способ употребления
ЖИЗНЬ СПОСОБ УПОТРЕБЛЕНИЯ
в память о Рэймоне Кено
Дружба, история и литература подарили мне некоторых персонажей этой книги. Любое другое сходство с ныне живущими, а также действительно или фиктивно существовавшими лицами может быть лишь случайным.
Смотри во все глаза, смотри.
Жюль Верн. «Мишель Строгофф»
Глаз следует путями, которые ему были уготованы в картине.
Пауль Клее. Pädagogisches Skizzenbuch
Лишь на первый взгляд искусство пазла кажется искусством недалеким, искусством неглубоким, целиком умещающимся в узких рамках преподавания гештальт-теории: рассматриваемый предмет — идет ли речь о восприятии, обучении, физиологической системе или, как в занимающем нас случае, о деревянном пазле — есть не сумма отдельных элементов, которые приходится предварительно вычленять и затем анализировать, а настоящая система, то есть некая форма, некая структура: элемент не предшествует системе, не опережает ее ни по своей очевидности, ни по своему старшинству; не элементы определяют систему, а система определяет элементы: познание законов целого не может исходить из познания составляющих его частей; это означает, что можно три дня подряд разглядывать отдельную деталь пазла и полагать, что знаешь все о ее конфигурации и цветовой гамме, но при этом не продвинуться ни на йоту: по-настоящему важной оказывается лишь возможность связывать эту деталь с другими деталями, и в этом смысле есть что-то общее между искусством пазла и искусством го; лишь собранные вместе детали могут явить отчетливое соединение линий, обрести какой-то смысл: отдельно рассматриваемая деталь пазла не значит ничего; она всего лишь невозможный вопрос, непроницаемый вызов; но как только — по прошествии долгих минут, потраченных на пробы и ошибки, или за долю секунды чудесного озарения — деталь удается приставить к одной из ее ближайших соседок, она тут же исчезает, перестает существовать как деталь: изрядная сложность, которая предшествовала этому сближению и которую так удачно передает английское слово puzzle — загадка, теперь уже представляется несущественной и даже кажется совершенно безосновательной, столь быстро она уступила место очевидной простоте: две чудесным образом соединенные детали превратились в единую деталь, которая в свою очередь становится источником предстоящих заблуждений, сомнений, растерянности и ожидания.
Определить роль изготовителя пазла весьма непросто. В большинстве случаев — в первую очередь это относится к головоломкам из картона — пазлы изготавливаются на станке, и их рисунок ничем не обусловлен: режущий пресс, отрегулированный по неизменному шаблону, рассекает картонные листы одинаковым образом; такие пазлы истинный любитель отвергает не просто потому, что они картонные, а не деревянные, и не потому, что на упаковке воспроизведена собираемая картинка, но потому, что такой способ дробления уничтожает специфичность пазла: вопреки глубоко укоренившемуся представлению публики, не так уж и важно, считается ли изначальное изображение простым (жанровая сцена в духе Вермеера, например, или цветная фотография замка в Австрии) или же сложным (композиция Джексона Поллока, пейзаж Писсарро или — наивная попытка поразить воображение — совершенно белый пазл): сложность пазла зависит не от сюжета картины и не от техники художника, а от ухищренности разрезания; непредсказуемая разбивка изображения обязательно вызовет непредсказуемые трудности, которые будут варьироваться от предельной простоты элементов, представляющих края пазла, детали, пятна света, четко очерченные предметы, линии, переходы, до сложности всего остального: безоблачного неба, песка, прерии, пашни, затененных мест и т. д.
В таких пазлах все детали распределяются по большим группам, из которых наиболее известны
и после того, как собрана рамка, локализованы некоторые детали — стол и красная ковровая скатерть со светло-желтой, почти белой бахромой, пюпитр с открытой книгой, богатый резной багет зеркала, лютня, красное женское платье, — а большие пространства дальнего плана разделены на участки в зависимости от оттенков серого, коричневого, белого и небесно-голубого, — разгадывание пазла сводится лишь к поочередному перебиранию всех возможных комбинаций.
Истинное искусство пазла начинается с деревянных головоломок, изготовляемых вручную; и тот, кто их вырезает, придумывает задачи, разрешить которые предстоит тому, кто будет эти головоломки собирать; когда, запутывая следы, мастер уже не полагается на случай, но сознательно идет на хитрость, уловку, обман; так, каждый представленный на собираемой картинке элемент — кресло с золотой парчовой обивкой, черная треуголка, украшенная слегка потрепанным черным пером, светло-желтая ливрея, расшитая серебряными галунами, — изначально задуман так, чтобы произвести ложное впечатление: организованное, связное, структурированное, осмысленное пространство картины разбивается на элементы не просто слабые, аморфные, информационно и содержательно скудные, но еще и заведомо неверные, дезинформирующие: два фрагмента карниза, прекрасно подходящие друг к другу, а на самом деле относящиеся к двум весьма отдаленным участкам потолка, пряжка на ремне поверх униформы, отгаданная in extremis как металлическая шайба, поддерживающая торшер, почти идентичные детали, врастающие — одни — в карликовое апельсиновое деревце, установленное на камине, другие — в его тусклое отражение в каминном зеркале, — оказываются классическими уловками, уготованными для любителей пазлов.
Из всего этого можно вывести то, что, вне всякого сомнения, является высшим, истинным смыслом пазла: вопреки кажущейся очевидности в эту игру не играют в одиночку: каждое движение, которое делает собиратель, ранее уже было сделано изготовителем; все детали, которые он прикладывает и откладывает, рассматривает и ощупывает, все комбинации, которые он пробует составить, все его попытки, предположения, чаяния и отчаяния уже были изучены, просчитаны и предрешены другим.
Да, все могло бы начаться именно таким образом, здесь, вот так, несколько тяжеловесно и медлительно, в этом нейтральном месте, которое принадлежит всем и никому, где люди встречаются, но почти не видят друг друга, куда доносится отдаленный непрекращающийся шум жилого дома. Происходящее за массивными квартирными дверями чаще всего доходит расколотым эхом: отголоски, обрывки, оговорки, отклики, окрики, происшествия и несчастные случаи доносятся до мест, называемых «местами общего пользования», мелкие ватные звуки, приглушаемые некогда красным шерстяным ковром, зачатки совместной жизни, всегда обрывающиеся на лестничной площадке. Обитатели дома живут в нескольких сантиметрах друг от друга, их разделяет простая перегородка, они делят одинаковые пространства, повторяющиеся на каждом этаже, они делают в одно и то же время одни и те же движения, — открыть кран, спустить воду, зажечь свет, накрыть на стол, — несколько десятков одновременных существований, которые повторяются от этажа к этажу, от дома к дому, от улицы к улице. Они баррикадируются в своих частных владениях, — поскольку именно так это и называется, — и им бы хотелось, чтобы ничто не выходило наружу, но то немногое, что они согласны выпустить, — собаку на поводке, ребенка за хлебом, провожаемого посетителя или выставляемого просителя, — они выпускают по лестнице. Ибо все, что происходит, происходит на лестнице; все, что приходит, приходит по лестнице, — письма, уведомления, мебель, которую грузчики вносят или выносят, врач, вызванный для оказания скорой помощи, путешественник, возвращающийся из длительного путешествия. Именно поэтому лестница остается местом анонимным, холодным, почти враждебным. В старых домах еще были каменные лестницы, кованые железные перила, статуи, лампы, иногда даже банкетки, на которых пожилые люди могли сделать передышку между этажами. В современных зданиях есть лифты, чьи стены покрыты граффити, претендующими на звание непристойных, так называемые «пожарные» лестницы: бетонные, грубые, грязные и гулкие. В этом же доме, где старый лифт почти никогда не работает, лестница — истертое пространство сомнительной чистоты, которое от этажа к этажу деградирует согласно условностям буржуазной респектабельности: с первого до четвертого — ковер в два слоя, затем — в один слой и два последних этажах — без ковра.
Источник
Крыса за занавеской форбс
КОЛЛО Люсьена по прозвищу «мадам Рири»
КОЛОМБ М., издатель альманахов
Коломбина, персонаж итальянской комедии
КОЛУМБ Христофор, мореплаватель (1451–1506)
КОЛХАУН ИЗ ДАРРОХА Смигхарт, секретарь «Caledonian Society»
КОЛЬБЕР Жан-Батист, политический деятель (1619–1683)
КОЛЬРИДЖ Сэмюэль Тэйлор, английский поэт (1772–1834)
«Кольцо нибелунгов», тетралогия Рихарда Вагнера
КОМБЕЛЛЬ Алике, тенор-саксофонист
«Комедия», театральный журнал
КОММИН Луи, зять мадам Тревен
КОН Фелисьен, плакатист
«Конас и Анакос», телепередача Р. Роршаша
КОНСТАНТИН I ВЕЛИКИЙ, Флавий Валерий Аврелий Клавдий Константин, римский император (ок. 280–337)
КОНФУЦИЙ, наст, имя Кун-Цзы, китайский философ (555–479)
КОНЧИНИ Кончино по прозв. маршал д’Анкр (1575–1617)
«Конь гордыни», рассказ П.-Ж. Элиаса
КОПЕРНИК Николай, польский астроном (1473–1543)
«Коппелия», балет Лео Делиба (1870)
КОППЕЛЬ Октав, французский композитор
Корвольл’Оргейо (департамент Ньевр)
КОРЕЛЛИ Арканджело, итальянский композитор (1653–1713)
КОРМОН, наст, имя Фернан-Анна Пьестр, французский живописец (1845–1925)
КОРНЕЙ Макс, французский актер
КОРНЕЛЬ Пьер, французский драматург (1606–1684)
КОРНЕЛЬ Тома, французский драматург (1625–1709)
«Король Венчеслас», кабаре на Монмартре
КОСТЕЛЛО А, французский генерал
«Кость в горле», авангардистский журнал,
КОСЦЮШКО Борис, театральный режиссер
КОШЕ Анри, французский теннисист,
КОШИЗ, индейский вождь
«Кошка», персонаж детективного романа А. Флекснера
КРАВЕННА Робер, препаратор, сменивший Морелле
КРАВШНИК Карлос, аргентинский летчик
«Красавица и Чудовище», фильм Рене Клемана и Жана Кокто (1946)
«Красные туфельки», фильм Майкла Пауэлла
«Красный барон», прозвище немецкого летчика Первой мировой войны
«Красота», яхта Розелины Тревен
КРАТЦЕР Николас, астроном XVI века
КРЕБИЙОН Проспер Жолио, по прозв. сеньор де Крэ-Бийон, французский драматург (1674–1762)
КРЕНЕК Эрнст, американский композитор австрийского происхождения
Креси (битва при Креси)
КРЕСИ-КУВЕ герцог де
КРЕСИ-КУВЕ маршал де
КРЕСПИ Селия, XVI
Крессида, героиня Шекспира
«Крест Героя Сталинградской битвы»
КРИОЛА Арлетта, см. Грасьоле КРИППС Ричард Стаффорд сэр, государственный деятель(1889–1952)
КРИСТИ Агата, наст, имя Агата Мэри Кларисса Миллер, английская романистка (1891–1976)
КРИСТИНА, шведская королева (1626–1689)
«Критическая библиография источников относительно смерти Адольфа Гитлера…» М. Эшара
КРОЗ Доменика, одноклассница Изабеллы Грасьоле
КРОЗЬЕ, командир судна «Terror»
КРОКЕТТ Дэвид, по прозв. Дэви, американский герой
КРОСБИ Бинг, американский певец (1904–1977)
Кроу, индийское племя
«Круаде Берни», стадион
КРУЗИ Джон, американский механик, ассистент Эдисона
«Крыса за занавеской», картина Форбса
КРЭЙЗИ ТЁРНПАЙК, индейский вождь
КРЭЙЗИ ХОРС, индейский вождь
КРЮБЕЛЬЕ Норбер, землевладелец
КСЕРТИНЬИ А. де, искусствовед
«Кто суп кларетом запивает…»
Кубань, степь (С.С.С.Р.)
«Кубла Хан», поэма Кольриджа
«Кубок пяти наций», турнир
Кубу, см. Анадалам
«Куда подевались полы шинели?», декоративная тарелочка
КУДЕ ДЮ ФОРЕСТО Ив
КУЗЕН Жан, по прозв. Жан «Отважный», дьеппский мореплаватель XV века
Кузиния (Terra Consobrinia)
КУК Флоренс, псевдоним Ингеборг Стенли
Кула, ритуальное путешествие тро-брианских островитян
КУЛИДЖ Джон Калвин, 30-й президент Соединенных Штатов Америки (1872–1933)
КУПЕР Сэмюэл, по прозв. «малый Ван Дейк», английский живописец (1609–1670)
КУРОПАТКИН Алексей Николаевич, российский генерал (1848–1925)
КУРТ ЕЛИН Жорж, наст, имя Жорж Муано, французский писатель (1858–1929)
КУССЕР, см. Кюссер
КУТАН Клод, одноклассник Жильбера Берже
КЭЙ Дэнни, наст, имя Кэй Дэнниэл Дэвид, американский комический актер
КЭРРОЛЛ Льюис, наст, имя Чарльз Лютвидж Доджсон, английский писатель (1832–1898)
КЮВЕЛЬЕ Марсель, французский актер
КЮВЕРВИЛЬ ДЕ, французский моралист
КЮВЬЕ Жорж, барон, французский зоолог (1769–1832)
КЮРИ Пьер и Мари, французские физики
КЮССЕР, или КУССЕР Иоганн Сигизмунд, немецкий композитор (1660–1727)
КЮССЕР, химик немецкого происхождения
Ла Аккиньер, станция на линии Со
Ла Минуш, кошка мадам Моро
Ла Раме, надзиратель, персонаж романа «Двадцать лет спустя» А. Дюма
Источник
Крыса за занавеской форбс
Жизнь способ употребления (9 стр.)
Справа — металлическая башня, на перекладинах которой, в точках их пересечений, горят большие электрические лампы. Слева — созвездие, в точности повторяющее форму башни, но в перевернутом виде (основание в небе, верхушка на земле). Все небо в растительных узорах (темно-синих на светло-синем фоне), напоминающих морозные рисунки на стекле.
Третья картина изображает сказочного зверя таранда, первое описание которого дал Гелон Сарматский:
«Таранд — животное величиной с молодого быка; голова у него напоминает оленью, разве лишь немножко больше, с великолепными ветвистыми рогами, копыта раздвоенные, шерсть длинная, как у большого медведя, кожа чуть мягче той, что идет на панцири. В Скифии его можно найти по тому, как он меняет окраску в зависимости от местности, где живет и пасется; он принимает окраску травы, деревьев, кустарника, цветов, пастбищ, скал, вообще всего, к чему бы он ни приблизился. Это придает ему сходство с морским полипом, с тоями, индийскими ликаонами, с хамелеоном, который представляет собой настолько любопытный вид ящерицы, что Демокрит посвятил ему целую книгу, где описал его наружный вид, устройство внутренних органов, а также чудодейственные свойства его и особенности. Да я и сам видел, как таранд меняет цвет, не только приближаясь к окрашенным предметам, но и самопроизвольно, под действием страха и других сильных чувств. Я видел, как он приметно для глаза зеленел на зеленом ковре, как потом, некоторое время на нем посидев, становился то желтым, то голубым, то бурым, то лиловым — точь-в-точь как гребень индюка, меняющий свой цвет в зависимости от того, что индюк ощущает. Особенно поразило нас в таранде, что не только морда его и кожа, но и вся его шерсть принимала окраску ближайших к нему предметов».
Четвертая картина — черно-белая репродукция работы Форбса под названием «Крыса за занавеской». Сюжетом для произведения послужило реальное событие, которое произошло в Ньюкасле-апон-Тайн зимой 1858 года.
Пожилая леди Фортрайт владела коллекцией часов и механизмов, которой она очень гордилась и в которой особенно ценила часики, оправленные в хрупкое алебастровое яйцо. Хранить коллекцию она доверила старейшему из своих слуг, кучеру, который служил ей уже более шестидесяти лет и был в нее безумно влюблен с того самого первого раза, когда ему выпала честь ее куда-то повезти. Свою невысказанную страсть он перенес на хозяйскую коллекцию и — проявляя исключительную искусность — заботился о ней с неистовым рвением; днями и ночами поддерживал в исправном состоянии и отлаживал капризные механизмы, среди которых встречались образцы более чем двухсотлетней давности.
Самые красивые экспонаты коллекции находились в маленькой комнате, отведенной исключительно для этой цели. Некоторые хранились в витринах, но большая часть была развешена по стенам за тонкой кисейной занавеской, защищавшей их от пыли. После того, как неподалеку от замка некий ученый устроил свою лабораторию и — подобно Мартену Магрону или туринцу Велла — принялся изучать на крысах парадоксальное воздействие стрихнина и кураре, кучер перебрался ночевать в смежный с коллекционной комнатой закуток, поскольку ни он, ни пожилая леди не сомневались в том, что на самом деле сей ученый был разбойником, которого занесла в их края исключительно жажда наживы и который вынашивал дьявольские планы с целью завладеть бесценными сокровищами.
Однажды ночью старый кучер проснулся, как ему показалось, от тихого писка, который доносился из комнаты. Он решил, что чертов ученый приручил одну из своих крыс и подослал ее выкрасть часы. Он встал, взял из сумки с инструментами, с которой никогда не расставался, маленький молоток, вошел в комнату, бесшумно приблизился к занавеске и изо всех сил ударил по тому месту, откуда, как ему казалось, исходил звук. Увы, это была не крыса, а великолепные часы, встроенные в алебастровое яйцо, чей механизм слегка разладился и начал едва слышно поскрипывать.
Источник