—>Тагино — страницы прошлого —>
При копировании адрес сайта указывать ОБЯЗАТЕЛЬНО
—> —>Статистика —>
Декабрист Никита Муравьёв
Никита Михайлович Муравьёв – идеолог Северного общества
Осенью 1825 г. в Тагино в долгосрочном отпуске находился Н.М. Муравьев.
Никита Михайлович Муравьёв (1794-1846) – один из основателей Союза спасения, член Союза благоденствия (член Коренного совета), член Верховной думы Северного общества и правитель его, автор проекта конституции. Его отец Михаил Никитич Муравьёв был одним из образованнейших людей своего времени, покровителем целой плеяды учёных и писателей, попечителем Московского университета, выпускником которого он был. Муравьёвы были известны своими передовыми взглядами и вольнолюбивыми настроениями; не удивительно, что оба сына Михаил Никитича, Никита и Александр, стали декабристами.
Екатерина Федоровна Муравьева с сыном Никитой.
худ. Ж.Л. Монье. 1800
Никита Муравьёв родился 19 августа 1795 года и через 4 месяца, по установленному дворянскому обычаю, был зачислен в Измайловский гвардейский полк. Домашним образованием Никиты занимался отец. В прошлом сама императрица Екатерина II приглашала М.Н. Муравьёва воспитателем к своим внукам – великим князьям Александру и Константину.
 Никита Муравьёв.1815 худ. О.Кипренский |
Никите исполнилось 12 лет, когда преждевременно умер его отец и руководство воспитанием сыновей взяла в свои руки мать Екатерина Фёдоровна. В дом были приглашены подготовленные преподаватели – как иностранцы, так и русские. Сохранившиеся в семейном архиве ученические тетради Никиты дают представление о картине домашнего обучения в богатой дворянской семье. Преподавание всех предметов велось на французском языке (в том числе и на уроках русского языка объяснения делались по-французски!). Давались систематические знания по математике, естествознанию, географии, истории, литературе, риторике, этикету; большое внимание уделялось иностранным языкам. Ученик конспектировал изучаемый материал в тетради; кроме обязательных уроков, много внимания уделялось самостоятельному чтению. Никите Муравьёву легко давались иностранные языки; он мог в подлиннике читать книги на латинском и греческом, владел французским, немецким, английским, итальянским, польским языками.
Проявляя интерес к истории и философии, он, тем не менее, по окончании домашнего обучения поступил на физико-математический факультет Московского университета: природные математические способности и склонность к логическому мышлению перевесили силу семейной традиции. Но окончить университет он не успел. Впоследствии Н. М. Муравьёв вспоминал: «Имея отроду 16 лет, когда поход 1812 года прекратил моё учение, я не имел образа мыслей, кроме пламенной любви к Отечеству». Увлекаемый патриотическим порывом, он тайно убежал из дома, чтобы принять участие в обороне Москвы. 8 июня 1813 года Н. Муравьёв был произведён в прапорщики и направлен в действующую армию. Осенью он принял непосредственное участие в ряде военных сражений, в том числе в исторической битве под Лейпцигом.
Возвратившись из-за границы, гвардейский капитан Н. Муравьёв в феврале 1823 года женился на 19-летней дочери графа Г.И. Чернышёва – Александре.
Никита Михайлович Муравьёв. 1822 г.
Осенью 1825 года Александра Григорьевна приехала в Тагино проведать тяжело больную мать. Вскоре, получив четырёхмесячный отпуск, сюда прибыл и Никита Михайлович. Александра Григорьевна ждала ребёнка, и семейство решило провести эту зиму в деревне, подальше от столичной суеты.
О восстании на Сенатской площади Чернышёвым стало известно от орловского губернатора П.А. Сонцова, который лично приехал в Тагино и сообщил им полученную новость. Семья губернатора была в дружеских отношениях с Чернышёвыми, и эти отношения не испортила причастность последних к делу декабристов. Более того, уже после ареста Захара Чернышёва семьи породнились: брат губернаторши Е.Д. Сонцовой (урожденной Чертковой) Александр Дмитриевич Чертков в 1828 году женился на дочери Г.И.Чернышёва Елизавете Григорьевне. В том же году старый граф писал Захару в Сибирь, что у него в Тагино живёт беременная дочь Елизавета, муж которой Чертков, уехав к месту службы, оставил её на попечение отца и своей сестры Сонцовой. Следует отметить, что Екатерина Дмитриевна с большой теплотой и заботой относилась к разбитому горем семейству. Но это всё было потом… А пока хлебосольные хозяева с радушием принимали губернатора, не подозревая, какие черные тучи сгущаются над ними.
Н. М. Муравьёв. 1824 г.
Портрет работы П.Ф.Соколова.
Аресты
Об участии Н.М. Муравьёва в тайной организации правительство узнало ещё до вооружённого восстания, 26 ноября 1825 года, из доносов предателей Грибовского и Майбороды. Получив сведения о зачинщиках заговора, Николай I отдал распоряжение об арестах. Выполнить «высочайшую волю» о задержании Муравьёва было предложено московскому генерал-губернатору Д.В. Голицыну, однако тот не спешил выполнить распоряжение. 15 декабря, ещё не зная о восстании, он отписал в Петербург, что Муравьёв находится в отпуску в Тагино и что «выманить его невозможно», а если фельдъегерь остановит его на большой дороге, то Муравьёв со своими людьми может «вступить в драку», обороняясь от нападения. Голицын предложил через дежурного генерала штаба отозвать Муравьёва под каким-либо предлогом из отпуска. Судя по всему, генерал-губернатор не хотел быть причастным к арестам в доме Чернышёвых, поскольку являлся их ближайшим родственником: его мать Н. П. Голицына, урождённая Чернышёва, приходилась двоюродной сестрой графу Г. И. Чернышёву.
Декабрьское восстание ускорило события. 18 декабря орловскому губернатору из Петербурга с фельдъегерем было отправлено предписание: арестовать находящегося в отпуску капитана Гвардейского генерального штаба Муравьёва, отобрать и запечатать все его бумаги и сдать арестованного вместе с бумагами фельдъегерю. «При взятии бумаг, – подчёркивалось в приказе, – должно употребить большую осторожность, дабы Муравьёв не успел скрыть некоторые из них». Узнав на одной из почтовых станций, что Муравьёв выехал из Орловской губернии в Петербург, фельдъегерь с полпути вернулся назад.
Действительно, к этому времени Н.М. Муравьёв покинул Тагино, однако не по своей воле. Д.В. Голицын, осознав все последствия своей медлительности, срочно вызвал его к себе для последующего задержания. 20 декабря в Тагино приехал жандармский офицер и приказал Муравьёву немедленно прибыть к московскому генерал-губернатору. 23 декабря Муравьёв был доставлен в Москву, а 25 декабря – в Петербург, на главную гауптвахту и уже на следующий день был переведён в Петропавловскую крепость («посадить под строжайший арест, дать, однако, бумагу»).
Никита Михайлович Муравьев. Петровская тюрьма.1836
рис. Н.А.Бестужева
В Тагино, в доме отца, был арестован также З.Г. Чернышёв. Приказ об его аресте был отдан 17 декабря.
Вот как описывает сцену ареста своих родственников М.Д. Бутурлин:
«Муж и жена Муравьевы и граф Захар Григорьевич гостили там, как вдруг подкатил в дому жандармский офицер и высочайшим именем арестовал государственных преступников, капитана Никиту Муравьева и ротмистра кавалергардского полка Захара Чернышёва. Тут сделался первый паралитический удар с несчастною матерью, от которого она умерла спустя два года с небольшим. Н.М. Муравьев пал на колена пред женою, прося прощения (а дотоле он скрывал от неё своё участие в тайном обществе), а она в ответ бросилась ему на шею, заявив, что всё и всех оставит в России и последует за ним одна, в ссылку ли, на каторгу ли, ей всё равно. Она сдержала своё слово, и вот каковые были плоды воспитательной системы графини Елизаветы Петровны! В глазах влюблённой жены муж мгновенно вырос до размеров героя; другого подобного ему совершенства и быть не могло».
23 декабря Чернышёв был доставлен в Петербург на городской караул, а 27 декабря переведён в Петропавловскую крепость.
М.И. Пущин, встретившийся с Чернышёвым после ареста на гауптвахте, вспоминал:
«Привезли под вечер к нам же графа Захара Чернышева. Чернышев во всеуслышание начал критиковать действия заговорщиков 14-го числа и сказал, по мнению его нужно было увериться в артиллерии и поставить ее против Зимнего Дворца, дать несколько залпов ядрами, гранатами или картечью, чем попало, и тогда, он уверен, что дело бы приняло совершенно иной образ и мы тут бы не сидели».
Император вначале мягко отнёсся к офицерам Кавалергардского полка, не принимавшим участия в восстании на Сенатской площади («посадить на гауптвахту, содержа хорошо»); старшая сестра Захара Чернышева Софья добилась разрешения видеться с ним два раза в неделю; свидание с сыном и зятем разрешили и Елизавете Петровне. Однако З.Г. Чернышёв во многом навредил себе своим независимым и гордым поведением на следствии, без всякого намёка на раскаяние. В то же время, повинуясь чувству своеобразной «чести», не допускавшему никакого обмана и запирательства, он откровенно сообщил все подробности о своём участии в тайном обществе. Рассказал он даже об интимной беседе с Ф.Ф. Вадковским в Тагино. Вадковскому, скрывшему от следствия этот эпизод, после показаний Чернышёва ничего не оставалось иного как подтвердить содержание разговора, происходившего когда-то с глазу на глаз. Именно эта беседа легла в основу обвинения: «Знал цель введение конституции и слышал, что общество будет действовать силою оружия и, что, в случае сопротивления со стороны императора, предполагается уничтожить его особу и царствующий дом. ».
На суде были поданы отдельные голоса за то, чтобы расстрелять З. Чернышёва, однако большинство судей высказались за VII разряд и приговорили его к лишению чинов, графского достоинства и четырём годам каторги с последующим поселением в Сибири. Видимо, граф Г.И. Чернышёв использовал все свои связи, и в окончательном приговоре срок каторги сократили сначала до двух лет, затем до одного года.
В начале февраля 1827 года З.Н. Чернышёв имел последнее свидание с отцом, и, закованный в кандалы, был отправлен в Сибирь.
Н.М. Муравьёва и Ф.Ф. Вадковского ждали более суровые приговоры: и один, и другой были зачислены в I разряд государственных преступников, были приговорёны к длительным срокам каторги с последующей бессрочной ссылкой. Жизнь декабристов в Сибири достаточно подробно описана в воспоминаниях современников. Отметим лишь, что и Муравьёв, и Вадковский не дожили до амнистии, они скончались через несколько лет после выхода с каторги на поселение: Муравьёв – в 1843 году, а Вадковский – годом позже.
Никита Михайлович Муравьёв в ссылке в с. Урик.
Рисунок А.М. Муравьёва. 1837
Источник
Муравьев. ч. 2. гл. 2. Декабристы в Сибири
Поводом для доносов послужили визиты четы Муравьевых к декабристам С.Г. Волконскому и С.П. Трубецкому, проживавшим в Иркутске, тем самым указавшие место, им означенное в иркутском обществе. Предшественник Н. Муравьева не проявлял желания к смягчению содержания декабристов и даже ужесточал его выше требований центра; женам декабристов не разрешалось бывать в общественных местах. Жены ссыльных стояли высоко во мнениях, но многие держались от них стороной, опасаясь ответственности от Руперта. И вдруг все перевернулось. По воспоминаниям известного врача Н.А. Белоголового, «Дом Волконских оставался центром общественной жизни, все высшие чины усердно посещали его, поощряемые дружбой с Волконским главного начальника края, Муравьева».
Декабристы в Сибири – это большое и отдельное явление в общественной жизни глухого заброшенного края. Бунтовщиков, осужденных после восстания 1825 года, в Иркутске ждали толпы сочувствующих людей. Эта черта народного сострадания вызвала живой отклик у декабриста Н.В. Басаргина: «Чем дальше мы подвигались в Сибири, тем более она выигрывала в глазах моих. Простой народ казался гораздо свободнее, смышленее, даже и образованнее наших русских крестьян… Сибирь снисходительно принимала всех без разбора».
Закованных в кандалы государственных преступников, к их удивлению, доставили к строению, которое из казенных каменных зданий выглядело более красивым. Что за почет? Здание оказалось тюремным замком, или острогом, собиравшим за своими стенами блестящее общество. Но первые впечатления мигом исчезли, едва арестанты переступили порог пристанища, столь привлекательного взорам несведущего люда. Декабрист Александр Михайлович Муравьев, молодой корнет двадцати трех лет, надолго запомнил свое пребывание в заведении высокой архитектуры: «В дни января 1827 года нас ввели в комнату – грязную, мрачную, холодную, сырую… мы провели ночь, дрожа от холода. Мы оставались запертыми в ней несколько недель, умирая от голода». После посещения декабристов иркутским губернатором И.Б. Цейдлером содержание улучшилось. В годы сибирского изгнания декабристов и их жен поддерживал Е.А. Кузнецов, богатейший иркутский купец. В его доме по пути в Забайкалье останавливались Е.И. Трубецкая, М.Н. Волконская и Александра Муравьева, жена Н.М. Муравьева, декабриста, капитана Генерального штаба.
***
По прибытию в Сибирь Николай Николаевич был радостно встречен родичами из того списка, который зачитывался Великой княгиней Еленой Павловной, когда юный паж стоял за ее креслом. Александр Николаевич Муравьев, сосланный без лишения чинов и званий, был принят на службу и назначен в Иркутске городничим. Квартиру ему выделили у Спасской церкви, рядом с живописным городским парком. Александр Муравьев усердно занимался благоустройством города и завел в нем московские гуляния. Его квартира стала центром культурной жизни, жена и ее сестры были прекрасными пианистками, городничий играл на скрипке и вполне прилично пел, ублажая изысканный слух гостей.
С декабристами губернатора связывала не только дружба, но и совместные обсуждения действий по колонизации сибирских земель. Встречи с передовыми людьми российского общества, за четверть века изучившими условия и нужды края и внесшими огромный вклад в ее хозяйственное и культурно-просветительное развитие, были чрезвычайно полезными в делах. Это были встречи единомышленников. Екатерина Николаевна помогала декабристу М.С. Лунину в выпуске сочинений, за которые несгибаемого борца упрячут в Акатуйскую тюрьму. Муравьев тайно вывозил переписку декабристов в столицу. Воодушевленные поддержкой, декабристы охотно встраивались в муравьевские преобразования.
Сергей Григорьевич Волконский, князь из рода Рюриковичей и герой Отечественной войны, первые десять лет в Сибири провел на каторге, остальные двадцать — в селе Урик, что под Иркутском, и в самом Иркутске. Ныне в его доме размещен Музей декабристов, в котором в прекрасном состоянии сохранились музыкальные инструменты, принадлежавшие Марии Николаевне Волконской, фортепиано (г. Вена) и рояль (Петербург). Мария Волконская, дочь героя Отечественной войны генерала Раевского, отличалась умом, образованием и была широко известна в культурной среде Санкт-Петербурга. Она имела идеальную красоту. Ее воспитывал Пушкин и посвятил музе взволнованные строки:
Как я завидовал волнам,
Готовым лечь к ее ногам!
В «Записках княгини Волконской» читаем: «Приехав в город Иркутск, я нашла его красивым, местность живописною, реку великолепную». Долгие годы теплых отношений связывали Екатерину Николаевну Муравьеву с семьей Волконских, рядом с которыми располагался дом декабристов Трубецких.
***
Екатерина Ивановна Трубецкая, урожденная графиня Лаваль, дочь французского эмигранта, жила припеваючи, ни в чем не знала отказа, пока не вышла замуж за русского полковника Сергея Трубецкого, завидного жениха, знатного, богатого и умного. Счастливая супруга, возымевшая все шансы стать генеральшей, незнамо и неведомо для себя оказалась женой государственного преступника, осужденного на сибирскую каторгу. С полковником приключилось распространенное в России горе от ума, а молодая жена поняла, что кроется за расхожей французской фразой «такова жизнь». Через день после того, как С. Трубецкой был под конвоем отправлен в Сибирь, Екатерина Ивановна, светлый человечек и веселая резвушка, отправилась за мужем в тяжелейший путь, подавая подругам пример верности, благородства и мужества. С этим подвигом она вошла героиней в поэму Некрасова «Русские женщины», хотя имела французские корни:
Ужасна будет, знаю я,
Жизнь мужа моего,
Пускай же будет и моя
Не радостней его!
За ней в сибирскую глухомань последовали девятнадцать других женщин-декабристок. Хоть пиши еще девятнадцать поэм. Из Иркутска декабристов этапировали еще дальше, в Забайкалье, в тюремный острог при Петровском заводе. Женам осужденных, разделяя участь преступников, приходилось жить кое-как, снимать дома или отстраивать собственные. Они основали целую улицу, названную Дамской. Дом Екатерины Ивановны, простой рубленый, окнами выходил на тюрьму и окружающие горы. Здоровье княгини было безнадежно подорвано. Через год преступников перевели из рудников в Читу, где они занимались общественно полезным трудом, мололи зерно на ручных жерновах и чистили конюшни.
В 1845 году супруги перебрались в Иркутск, и дома Трубецких и Волконских стали центром культурной жизни города, который охотно посещали Муравьевы. Князь Сергей Петрович занимался изучением края, сельским хозяйством и медициной. Хозяйка, Екатерина Ивановна, радушно принимала молодых чиновников, служивших под началом генерал-губернатора Муравьева. Весной 1854 года Екатерина Трубецкая скончалась, собрав невиданно многолюдные похороны. На церемонии прощания с княгиней, разменявшей столицу на суровую Сибирь, присутствовал генерал-губернатор. Она похоронена на территории Знаменского женского монастыря, возле которого стоял первый дом Трубецких. Чугунная оградка к могиле изготовлена в Петровском заводе. Это место свято чтится до настоящего времени.
***
Учебные программы Девичьего института, созданного в 1845 году по инициативе генерал-губернатора В.Я. Руперта, составлялись по методикам и рекомендациям декабриста И.Д. Якушкина. Здание было деревянное, построено на средства иркутских меценатов. При Муравьеве Девичий институт переведен в каменное здание, построенное на берегу Ангары в классическом стиле, и опять на меценатские средства. Дочери С.П. Трубецкого были первыми золотыми медалистками. В нем учились дочери декабристов М.К. Кюхельбекера, Н.В. Лисовского, В.А. Бесчасного. Ныне в институте с комфортом разместился физико-математический и физический факультеты госуниверситета. При отъезде из Сибири декабристы принесли в дар Сибирскому отделу Русского географического общества и Девичьему институту книги из своих семейных архивов. В научной библиотеке Иркутского университета хранится сто сорок изданий из домашней библиотеки М.С. Лунина, тридцать пять томов С.П. Трубецкого.
Супруги Муравьевы не гнушались оказывать помощь семьям нуждающихся декабристов, а тем, кто был расселен по окрестным деревням, было позволено жить в Иркутске. «Они жили тихо, их деликатность и порядочность оказали полезное в нравственном отношении влияние на весь город», — свидетельствовал иркутский чиновник А. Падерин. При этом, Муравьев равнодушно относился к хождению в городе антиправительственного журнала «Колокол», выпускаемого А. Герценом за границей, и допускал обличительные публикации иркутских газет «Губернские новости» и «Амур», что вызывало недовольство петербургских кругов.
В дружеских отношениях Н.Н. Муравьева с декабристами гражданский губернатор Иркутской губернии А.В. Пятницкий и полковник жандармерии Горашковский углядели опасное родство бунтарских душ и политическую неблагонадежность генерал-губернатора. Продолжилась давняя история, когда в памяти юного камер-пажа запечатлелась история расправы над восставшими декабристами, среди которых оказались и многие из рода Муравьевых. Поступивший донос граф Л.А. Перовский представил царю, сопроводив бумагу положительным докладом о начальном этапе деятельности сибирского генерал-губернатора. Царь Николай приказал затребовать от обвиняемого объяснение, в котором Н.Н. Муравьев то ли объяснялся перед царем, то ли поучал его: «Нет основания их оставлять навсегда изверженными из общества, в составе которого они имеют право числиться и по своему образованию, и по нравственным качествам и по теперешним политическим убеждениям». Царь по достоинству оценил смелые рассуждения генерала, заявив Перовскому:
— Благодарю Муравьева. Нашелся человек, который понял меня, — удалив преступников отсюда, вовсе не хочу отравлять их участь в Сибири.
Муравьев был оправдан, а его недоброжелатели, губернатор Пятницкий и жандарм-полковник Горашковский, одновременно уволены со службы, чтобы впредь не чинили препятствий царскому наместнику. Пятницкий уволен с понижением пенсии, но именно Муравьев исхлопотал ему перед царем Высочайшее прощение и повышение довольствия. На том доносы до поры до времени прекратились. Первое сражение выиграно, но оно было далеко не последним.
Источник