Джеймс Роберт Филлипс — James Robert Phillips
Джеймс Роберт Филлипс (1863–1897) был заместителем комиссара и консулом Протектората побережья Нигера . Его помнят за его участие в событиях, которые привели к бенинской экспедиции 1897 года . В 1897 году Филлипс намеревался свергнуть Оба Бенина , хотя его причины для этого остаются неясными. Он и его группа попали в засаду и были убиты при приближении к Бенин-Сити , Филлипс был среди жертв. Хотя Филлипс действовал без консультации с властями Королевской Нигерской компании , после его смерти британское правительство отправило карательную экспедицию против монархии Бенина, которую силы победили и низложили, что в конечном итоге привело к поглощению королевства колониальной Нигерией .
СОДЕРЖАНИЕ
Жизнь
Джеймс Филлипс был старшим сыном преподобного Томпсона Филлипса , викария Айвегилла, а затем архидиакона Фернесса в епархии Карлайла, и Элизы, дочери генерала Джеймса Уоллеса Сани .
Образование
Филлипс получил образование в Аппингемской школе , независимой школе-интернате. В 1882 году он поступил в Тринити-колледж в Кембридже, чтобы изучать право. Он писал статьи своего адвоката (обучался как адвокат) в Карлайле с секретарем по вопросам мира в Камберленде и в должное время был принят в качестве адвоката.
Он играл в футбол за футбольный клуб Eden Wanderers в течение нескольких сезонов, проявив себя человеком сильного телосложения, энергии и ресурсов. Его очень любили товарищи по команде.
Золотое побережье
Получив квалификацию солиситора, он считал, что в колониях для него могут быть лучшие вакансии. В 1891 году он принял назначение в качестве офицера колонии на Золотом Берегу (современная Гана) в качестве шерифа и надзирателя тюрем. В 1892 году он был назначен исполняющим обязанности адвоката королевы Золотого берега.
Протекторат побережья Нигера
В 1896 году Филлипс вернулся в Англию в отпуск и, навещая друзей в Камберленде, выразил удовлетворение своими перспективами.
В мае 1896 года он был назначен заместителем комиссара и консулом Протектората побережья Нигера и прилегающих территорий. Министерство иностранных дел в Лондоне приказало ему подождать в Англии, пока он не сможет встретиться с нынешним комиссаром протектората побережья Нигера и генеральным консулом Ральфом Денхемом Реймент Муром , который направлялся в Англию, чтобы начать отпуск. Нет никаких записей о том, где они встречались или что обсуждали, но, скорее всего, они встретились в Лондоне в сентябре 1896 года.
Как юрист, Филлипс получил задание от Министерства иностранных дел сосредоточить внимание на тюрьмах и правовой системе Протектората. Он прибыл в Протекторат 24 октября 1896 года. 31 октября 1896 года он провел встречу с членами торговых компаний Бенин-Риверс, чтобы представиться торговцам. Сюда входили европейские торговцы Королевской Нигерской компании , вожди Ицекири и местные торговцы. Кроме того, он хотел услышать напрямую от них о торговых проблемах, которые у них были. Во время этой встречи он встретился с вождем Догхо и другими вождями Ицекири, а также с рядом европейских торговцев, включая представителей Королевской нигерской компании в Сапеле на реке Бенин.
После этой встречи и обсуждений с Муром Филлипс почувствовал, что «получил очень четкое представление о положении дел» в торговой ситуации на реках Бенина. 16 ноября 1896 года он написал в Министерство иностранных дел в Лондоне, что:
«Король Бенина продолжал делать все, что в его силах, чтобы помешать людям торговать и помешать правительству открыть страну. Благодаря своему фетишу он добился заметных успехов. Он навсегда поместил Джуджу на (Пальмовые) ядра , самый прибыльный продукт страны, и наказание за торговлю этой продукцией — смерть. Он закрыл рынки и лишь изредка соглашался открывать их в определенных местах после получения подарков от вождей Джакри . Но только чтобы закрыть их снова, когда он захочет большего шантажа . Я настолько убежден, что все средства были успешно опробованы, что посоветовал вождям Джакри прекратить свои подарки ». «Поэтому я прошу разрешения его светлости посетить Бенин-Сити в феврале следующего года, чтобы свергнуть и сместить короля Бенина и создать местный совет вместо него, а также предпринять такие дальнейшие шаги для открытия страны, если это будет возможно. требовать. Я не ожидаю какого-либо серьезного сопротивления со стороны жителей страны — есть все основания полагать, что они были бы рады избавиться от своего Короля, — но, чтобы избежать любой опасности, я хочу собрать достаточные вооруженные силы, состоящие из из 250 военнослужащих, двух семифунтовых орудий, 1 пушки Максима и 1 реактивного аппарата Сил протектората побережья Нигера (NCPF) и отряда Lagos Hausas численностью 150 человек, если его светлость и государственный секретарь по делам колоний санкционируют использование колониальных сил до такой степени . PS Я бы добавил, что у меня есть основания надеяться, что в доме короля может быть найдено достаточно слоновой кости, чтобы оплатить расходы по снятию короля с его стула ».
Письмо Филлипса было отправлено в Лондон 17 ноября 1896 года. Не дожидаясь ответа от министерства иностранных дел, он отправился в экспедицию в Бенин. Филлипс с шестью другими британскими чиновниками, двумя бизнесменами, переводчиками и 215 носильщиками отправились из небольшого порта Сапеле. Общее количество людей, отправившихся в эту экспедицию, по некоторым источникам составляет более 500 человек, основываясь на ссылках, сделанных выжившим Аланом Максвеллом Бойсрагоном в его книге «Бенинская резня» (1897). Официальное количество участников экспедиции составило 250 африканских авианосцев и девять белых мужчин.
Резня в Бенине
17 декабря 1896 года Филлипс отправился из Старого Калабара на яхте Айви в экспедицию в Бенин. Он также отправил сообщение через вождя Догхо (вождя Ицекири ) Овонрамвену , 36-й Оба Бенина , о том, что он едет с визитом. Хотя они и сообщили о своем намеченном визите, позже им сообщили, что их прибытие должно быть отложено, поскольку ни один иностранец не может войти в город во время проведения ритуалов; Однако путешественники продолжили экспедицию. Его истинные намерения не были ясны Оба Овонрамвену, который ответил, прося его подождать несколько дней, пока он и его Совет вождей расследуют утверждения о том, что «белые люди несут войну Бенину». Он также сообщил Филлипсу, что в настоящее время он «поклоняется голове своего отца» на фестивале Ague . Филлипс не прислушался к совету Оба, а также к мольбам своих советников Ицекири, и 4 января 1897 года он продолжил реализацию своего плана.
Филлипс и его группа попали в засаду по пути в Бенин-Сити, устроенную воинами Бенина во главе с Ологбосере, и только двое европейцев спаслись от последовавшей резни. Обстоятельства их смерти не выяснены. Филлипс и по крайней мере три других белых человека (вице-консул майор Питер Уэйд Грант Копленд-Кроуфорд из 7-го батальона Королевских стрелков и вице-консул округа Бенин и Уорри; доктор Роберт Ханна Эллиот, медицинский офицер округа Сапеле и Бенин. ; и капитан Артур Ирвин Малинг, лейтенант 16-го уланского полка), как полагают, были убиты во время первоначального нападения около деревни Угбин 4 января. Роберт Хоум пришел к выводу, что трое других белых мужчин (Кеннет Чичестер Кэмпбелл, окружной комиссар в Сапеле; Гарри Саймс Поуис из Miller, Brother and Company и Томас Гордон из Африканской ассоциации ), возможно, был доставлен в Бенин-Сити в качестве заложников и погиб во время последующего британского нападения в феврале. Выжили только два белых офицера: капитан Алан Бойсрагон , комендант полиции Протектората побережья Нигера; и Ральф Локк, окружной комиссар Уорри. Судьба африканских солдат, авианосцев и других служащих, которые работали на партию, в значительной степени неясна, поскольку в первоначальных сообщениях прессы говорилось, что 250 человек были убиты. Буазрагон сообщил, что небольшое количество авианосцев пережило атаку и им удалось добраться до безопасного места на британском пароходе вниз по реке.
Министр иностранных дел Великобритании лорд Солсбери ответил Филипсу 9 января 1897 года и посоветовал ему отложить запланированную экспедицию еще на год, поскольку в настоящее время не хватает войск для выполнения миссии. Солсбери заявил, что для этого потребуется 400 человек, и, поскольку в настоящее время проводятся другие экспедиции в других местах протектората, это число не может быть увеличено. Однако Филлипс к этому времени был уже мертв.
Последствия
Британское Адмиралтейство быстро отреагировали на Бенине Massacre, разрешив карательную экспедицию , которая ушедший в феврале 1897. 18 февраля, Бенин — Сити был захвачен экспедиции и Королевство Бенине был свергнут; в конечном итоге он был поглощен колониальной Нигерией .
Правительство Великобритании аннулирован устав Королевского Niger Общества (предоставивший в 1886 году) в результате эти событий и текущих жалоб против компании из латуни людей Бенинских рек, гибели хауса князей во время стычек в Биде эмирате в 1897 году и продолжаются территориальное соперничество с французами . После отзыва своего устава 31 декабря 1899 года Королевская нигерская компания продала свои активы британскому правительству за 865000 фунтов стерлингов (что эквивалентно 98 088 300 фунтов стерлингов в 2019 году). 1 января 1900 года все его территории и активы перешли к британской короне . Сданные территории вместе с протекторатом побережья Нигера были объединены в Северный и Южный протектораты реки Нигер. В 1914 году два протектората были официально объединены губернатором лордом Фредериком Лугардом в качестве колонии и протектората Нигерии .
Мемориалы
В его памяти была начертана орлиная кафедра в Крайст-Черч, Айвегилл ; сейчас он находится в Карлайлском соборе . На месте массового убийства был установлен мемориальный крест семи убитым британцам.
Источник
Just Like Valhalla. Тайная история группы The Cure — без мифов и лжи
«Я не знаю почему / В понедельник я не пью / В среду я совсем не сплю / Я пятницу люблю», — пела в 1998 году давно забытая богом и людьми группа «Место встречи». Для чего мы вспомнили этот несмешной курьез? Чтобы объяснить на простом примере, насколько искажены представления о группе The Cure у самых широких кругов просвещенной публики. Откройте любой материал, посвященный Роберту Смиту, который недавно отпраздновал 60-летие, и вы увидите там лишь нагромождения диких фантазий — несвежие плоды чьего-то воспаленного воображения. Дольше терпеть такое положение дел было невозможно, поэтому мы попросили темного музыковеда Лорда Тритогенона рассказать читателям «Ножа», как всё было на самом деле.
Каждая группа начинается с названия. Каждая великая группа начинается с великого названия. Black Sabbath сперва выступали как The Polka Tulk Blues Band, «Машина времени» была известна как The Kids, а в случае The Cure первым названием было Malice. То есть «Злоба».
Под этим именем в 1976 году собрались учащиеся средней школы города Кроули Роберт Смит, Лол Телхорст и Майкл Демпси: таков был первоначальный состав коллектива, которому суждено было изменить облик британского метала. Бросив учебу, они посвятили всё свое время репетициям и концертам в местных пабах. И, конечно же, чтению литературы в жанре фэнтези.
«Мы тогда жили Робертом Говардом, его вселенной о Конане-варваре, — вспоминает Роберт Смит в автобиографической книге „Колдун и чародей: подлинная история группы The Cure“. — В школе такому не учат, нас заставляли зубрить сонеты Шекспира и говорили, что это и есть литература. Но в один день мы послали всё к черту и решили: у киммерийцев школ нет, жизнь они познают в боях и последующих пиршествах. Так и родилась на свет группа Malice, которая поначалу напоминала скорее команду боевого драккара, нежели музыкальный ансамбль».
Поначалу трио радовало публику кавер-версиями на Джими Хендрикса, Эрика Клэптона, Карлоса Сантану и других гитарных виртуозов. Однако Роберт Смит быстро понял, что старый добрый блюз плохо вяжется с образом мускулистых варваров с обнаженными торсами, который он выбрал для группы. Вскоре Malice обогатили свой репертуар композициям Judas Priest (Winter Retreat) и UFO (Follow You Home), а заодно решились заняться сочинительством сами.
Первой композицией, написанной Робертом Смитом, стала A Night Like This, которая несколько лет спустя вошла в альбом The Head on the Door. Но куда более важную роль в дальнейшей судьбе коллектива сыграла песня Лола Телхорста I Don’t Need No Easy Cure.
«Штука, которую Лол принес на репетиционную базу, звучала как настоящее дерьмо, — пишет Роберт Смит. — Это была какая-то слюнявая баллада о любви хобгоблина к эльфийской принцессе. Она тяжело заболела, а уродливый гоблин нашел для нее лекарство, и жили они долго и счастливо. В общем, полная противоположность тому, что мы хотели сообщить миру своей музыкой. Но зато эта безделица подкинула нам чертовски удачную идею: так завершилась эра кавер-группы Malice и началась эпоха ударного отряда Easy Cure, вскоре сократившего название до просто — The Cure. Примерно тогда же мы узнали, что у нашего любимого Роберта Говарда был интересный друг, которого звали Говард Филлипс Лавкрафт. И тогда из нас полился НАСТОЯЩИЙ РОК-Н-РОЛЛ».
Промежуточным итогом знакомства с книгами прославленного американского затворника стал дебютный сингл The Cure — скандальная пластинка Killing an Arab. За молодым ансамблем моментально закрепилась слава неонацистов, которая всячески подогревалась бульварной прессой на волне общественного интереса к субкультуре правых скинхедов. Которые, скажем прямо, теперь всё чаще и чаще заглядывали на выступления группы.
Роберт Смит впоследствии неоднократно открещивался от расистского содержания дебютной записи The Cure. По его словам, это была «всего лишь песня о том, что неплохо было бы вернуться в прошлое и убить безумного араба Абдула Альхазреда, чтобы он никогда не написал богохульный „Некрономикон“». Конечно, фронтмен группы не врал, но все-таки немного лукавил. Оценив плюсы скандальной популярности, The Cure начали заигрывать с нацистской символикой, которая до сих пор остается непременным атрибутом их выступлений. «Нам просто нравится эстетика» — так в одном из интервью прокомментировал обвинения в симпатиях к Третьему рейху Лол Телхорст.
Итогом всех этих заигрываний стал разрыв только что подписанного с берлинской студией Hansa контракта. Не успели просохнуть чернила на бумаге, а The Cure уже вылетели из обставленного Энди Уорхолом офиса под дружные аплодисменты Брайана Ино, Дэвида Боуи и Удо Диркшнайдера, присутствовавших при этой некрасивой сцене. Поэтому Роберту Смиту пришлось распрощаться с богемным Берлином и вернуться в родное село.
К счастью, патлатых лузеров пригрел лейбл Fiction Records. Тогда об этой студии грамзаписи никто ничего не знал, зато теперь она стала символом и олицетворением экстремальной музыки в целом. Но даже отморозки из Fiction Records согласились финансировать отщепенцев из The Cure при условии, что больше никаких арабов убивать они не будут. И вот 8 мая 1979 года (в День Победы по британскому стилю) на прилавках музыкальных киосков появилась дебютная пластинка The Cure, известная под названием Three Imaginary Boys.
Обложка европейского издания альбома Three Imaginary Boys
Успех не заставил себя ждать. Передовицы газет и профильных журналов запестрели заголовками: «The Cure — убийцы Kiss?», «Излечи нас Господь», «Выставка бытовой техники холокоста» и совсем уж нелепостями вроде «The Cure: витамин С для народа».
«Еще! Еще!» — кричала публика на концертах новоявленных звезд. «Дайте им еще!» — вторили незадачливые менеджеры Fiction Records. И у The Cure было что дать. Но теперь уже на своих условиях.
Вслед за Three Imaginary Boys выходит пластинка Boys Don’t Cry, представляющая собой частично переработанную версию дебютного полноформатника. Главное отличие от оригинала, которое сразу же бросается в глаза — появление пресловутой Killing an Arab. Вот только теперь она показалась детским садом, потому что в списке композиций рядом с ней стояли World War и, конечно, заглавная композиция — эпохальная Boys Don’t Cry, в которой озверевший от ненависти ко всему сущему Роберт Смит прямо-таки орет:
Чтобы дракон был повергнут,
Ты взял этот меч, поднял его с земли.
Чтобы дракон был повергнут,
Ты насытил сталь кровью мертвецов.
Так что прими свою судьбу,
Потому что парни не плачут.
«В детстве я с восторгом следил за войной во Вьетнаме, — рассказывает Роберт Смит. — Но потом пришли эти дегенераты хиппи и сказали, что война — не санитар мира, а что-то плохое. Их жалкие умишки, сожженные кислотой, не в состоянии были оценить величие ТОТАЛЬНОЙ БОЙНИ (total carnage). Собственно, об этом и поется в песне Boys Don’t Cry: если война была начата, то она должна завершиться полным уничтожением одной из сторон. Таковы были мои взгляды в то время. Сейчас я, конечно, думаю совсем иначе, но эту песню всё равно люблю и стараюсь исполнять ее на каждом концерте The Cure».
На волне успеха The Cure решили ковать железо, пока горячо. В 1980 году они выпускают Seventeen Seconds — концептуальный альбом по мотивам рассказа, который Роберт Смит сочинил еще в школе. Он повествует о гражданской войне между лесными гномами, которая разгорелась потому, что гномьи дети из враждующих кланов полюбили друг друга и решили бежать в царство эльфов. Заурядная фантазия на тему известной шекспировской трагедии неожиданно превращается в космооперу, когда вождь гномов Феводл спускается в пещеру, где обнаруживает портал в иное измерение. По ту сторону портала в абсолютной пустоте на тронах восседают Древние Боги. Они вручают ему Молот Времени, с которым Феводл обходит всю вселенную и видит всё, что когда-либо было, есть и будет. В портале он проводит ровно столько времени, сколько Боги отвели миру — тысячи миллиардов лет. Выйдя из пещеры, он рассказывает соплеменникам об увиденном и призывает прекратить войну. Но ему никто не верит, ведь в пещере он провел всего семнадцать секунд.
Обложка европейского издания альбома Seventeen Seconds
«Поистине вагнеровский замысел Роберта Смита разбился о скалы технических ограничений, с которыми столкнулась группа, — пишет Алекс Росс в книге „Хруст костей. Рождение и смерть военного метала“. — Смит планировал выпустить альбом на пяти пластинках — по одной на каждый акт его оперы. Также он хотел, чтобы в поддержку Seventeen Seconds был снят полнометражный фильм, и даже написал к нему сценарий. Разумеется, ни одна звукозаписывающая компания не выделила бы бюджет на подобную авантюру. Записанный материал пришлось сократить в пять раз. Со временем пластинка приобрела культовый статус, но тогда критики отнеслись к ней прохладно, списав неудачу команды на „синдром второго альбома“. Потерпев поражение, лидер The Cure на долгое время впал в депрессию».
Единственным светлым пятном оказался неожиданный успех интерлюдии A Forest, ставшей визитной карточкой коллектива. Собственные версии этого хита в разное время записали такие разные группы, как Carpathian Forest, Behemoth, Corpsetalk, Infernus Presence, Alunah, Aeon Winds, Old Man of the Desert, Kurgaall, Sator и многие другие.
Но и это не приободрило Роберта Смита, которого всё чаще стали видеть с полупустой бутылкой самого дешевого бурбона, который он называл брагой Одина. В поисках вдохновения музыкант обратился к древнегерманскому эпосу и вскоре подготовил новый материал, который сегодня можно услышать на альбоме Faith. Пластинка вновь не нашла отклика в сердцах фанатов тяжелой музыки, несмотря на потенциальные боевики The Funeral Party (баллада о похоронах Бальдра) и Carnage Visors.
Вслед за лидером весь коллектив оказался на грани краха. В The Cure больше не верили ни продюсеры, ни пресса. Ситуацию обострил конфликт с лейблом. Воротилы с Fiction Records поставили Роберта Смита перед фактом: либо он записывает альбом, который покроет расходы от предыдущих провалов, либо они идут в суд. Группе ничего не оставалось, кроме как наспех записать очередной, уже четвертый за три года полноформатный альбом.
«Мы покидали квартиру в девять вечера, напивались, принимали наркотики и шли записываться, — вспоминает Роберт Смит. — Потом мы заканчивали работать в девять утра, напивались, принимали наркотики и ложились спать… Сам альбом был реакцией на предыдущую запись, невероятным витком бессмысленной агрессии и насилия, смешанным с полным пренебрежением ко всем и всему остальному помимо нас самих».
С таким настроем The Cure были обречены на провал, и они его добились. Это сейчас альбом Pornography считается безусловной классикой метала, открывшей дорогу экстремальнейшим коллективам в диапазоне от Von и Beherit до Bolt Thrower и My Dying Bride.
Обложка европейского издания альбома Pornography
На этом можно было бы поставить точку, но тут, как обычно и бывает, случилось чудо. Роберт Смит в очередной раз злоупотребил алкоголем и прочими психоактивными веществами и упал в сугроб, потеряв сознание. Его обнаружил случайный спортсмен-любитель, вышедший на утреннюю пробежку. Роберта Смита отвели в тепло и несколько дней оказывали ему помощь — причем не только медицинского, но и духовного характера. Согласно воспоминаниям фронтмена The Cure, несколько дней вокруг него ходила безобразная старуха с православной иконой и читала молитву:
«Раб Божий Роберт Смит, нашедший соблазнение через дела бесов и духов зла. Именем Бога Животворящего осуждаю тебя и приговариваю через Ангела света к очищению. Изыди, скверна погибельная, сотворенная сыном ада. Отвяжись, именем Бога Отца, именем Сына Христа, от раба Божия Роберта Смита».
Его спасителем оказался никто иной как Джон Галлахер, басист и вокалист группы Raven — основоположников атлетического рока. Галлахер быстро поставил Роберта Смита на ноги с помощью авторской методики, включавшей в себя не только отказ от вредных привычек, но и многочисленные разнообразные физические упражнения. Вместе они бегали, играли в бадминтон, занимались только входившей тогда в моду аэробикой и, конечно, мечтали о будущих альбомах. Роберта Смита было не узнать.
«Я оброс панцирем из костей и мускулов, — пишет лидер The Cure. — Я наконец стал тем, кем всегда мечтал стать — из ничтожного гнома я превратился в воина. Очень скоро моему примеру последовали Лол и Майк, а вот Саймон [Гэллап, басист The Cure с 1981 года] не выдержал нагрузок и взял самоотвод. Мы снова стали трио. Классическим трио из воина, мага и вора».
В преображенном виде виде The Cure отправились в совместное турне с Raven. Радикальные изменения не обошли стороной и репертуар группы. В какой-то момент Роберт Смит решил, что с него хватит кровожадных гимнов мировой войне и за считаные месяцы сочинил целый ворох песен, ставших классикой атлетического рока. Одни были посвящены оздоровительной ходьбе (The Walk, The Upstairs Room), другие стали мотивационным одами правильному питанию (Piggy in the Mirror), третьи просто воспевали саму идею соревновательных видов спорта (The Top, Speak My Language, Wailing Wall).
На этот раз The Cure попали прямо в яблочко, сходу покорив американский музыкальный рынок, жаждавший чего-то подобного. Если ровесники The Cure выбирали наркотики и рок-н-ролл, то новое поколение предпочитало скакалку и детокс-коктейли. Старая генерация рокеров вешала на стены портреты Эрнста Никиша, зато поколение MTV молилось на Наталию Ефремову.
Участники The Cure во время совместного тура с группой Raven
Разумеется, новый имидж группы пришелся по вкусу далеко не всем. Фанаты «военного» периода The Cure бойкотировали выход новых пластинок — мини-альбома Japanese Whispers и полноформатника The Top. Они рисовали звезду Давида на стенах магазинов, в которых продавались записи The Cure, а однажды Роберт Смит обнаружил, что к дверям его дома в Кроули подбросили свиную голову.
«Мы посовещались и решили, что деньги это хорошо, но пора завязывать с попсой, — вспоминает Лол Телхорст. — Тогда мы были уверены, что рано или поздно Роберту Смиту подкинут человеческую сиську или еще что-нибудь в том же духе. Мы выбросили гантели, перестали делать зарядку по утрам и плотно засели в студии. Вы хотели крови? Мы вам отольем».
После этого в The Cure вернулся басист Саймон Гэллап, по поддельному паспорту съездивший в Советский Союз, чтобы пройти выучку у Вячеслава Синчука.
«Это было нечто! — пишет Роберт Смит в „Колдуне и чародее“. — Саймон безо всякого предупреждения ворвался в студию, где мы репетировали, и вместо приветствия сыграл на басу „Полет шмеля“. Мы обомлели, а потом сказали, что очень рады его видеть, но у нас уже есть кому играть на бас-гитаре. „Это ничего, — ответил Саймон, — Я в Воскресенске был на концерте группы „Галактика“, и у них тоже два басиста“».
Остальные участники коллектива пришли в восторг от этой идеи. За несколько бессонных ночей они записали альбом, который перечеркнул всё, что они делали ранее — экспериментальный The Head on the Door, положивший начало жанру брутал-пауэр-метала.
Обложка японского издания альбома The Head on the Door
И снова произошло то, на что The Cure никак не рассчитывали: в концертные залы вернулись былые поклонники ансамбля, пришедшие от пластинки в полнейший экстаз. Но и любители аэробики из тех же залов никуда не ушли.
Во время легендарного The Head on the Door Tour ни одно выступление команды не обходилось без массовых драк у сцены. Но Роберту Смиту это даже нравилось. Он всячески провоцировал особенно агрессивных фанатов, спускаясь со сцены и нападая на случайных зрителей. В этот же период The Cure придумали специфическое шоу, которое до сих пор заставляет называть их «самой ненавидимой вегетарианцами группой». Заключалось оно в том, что над сценой на крюках подвешивались огромные свиные туши, которые Роберт Смит резал бензопилой во время исполнения песни The Blood.
Но один из вечеров того насыщенного тура Роберту Смиту запомнился особенно. Концерт был в Париже, а именно — 14 июля 1985 года, в День взятия Бастилии. Разгоряченные фанаты The Cure как обычно устроили потасовку, которая переросла в настоящие уличные бои с жандармерией. Но запомнил фронтмен не это, а необычного гостя, проникшего в его гримерку, каким-то образом миновав бдительных бодигардов Роберта.
«У него были взъерошенные волосы, на носу — толстые очки, — рассказывает Роберт Смит. — По акценту я понял, что он русский. Он был явно возбужден, я даже немного испугался и хотел было позвать охрану. Но он не дал мне рта открыть и быстро произнес речь, показавшуюся мне бредом сумасшедшего. Помню, он сказал: „Власть в России захватили демократы. Будет большая война, но мы победим“. Я сказал: „Да, я вас понял. Мы этого не допустим“. Такой ответ его полностью устроил, он обнял меня, вскинул руку в римском салюте и исчез так же стремительно, как появился. Я спросил у Саймона: „Ты понял, кто это был?“ Он ответил: „Ты шутишь? Это же Эдуард Лимонов, отличный писатель“. Так в творчестве The Cure начался славянофильский период».
Музыканты уехали в монастырь и приступили к чтению классиков русской философии. По словам Роберта Смита, в это время его больше всего интересовали труды Павла Флоренского, Константина Леонтьева, Ивана Ильина, Георгия Гурджиева и о. Сергия Булгакова.
«Днем я читал „Византизм и славянство“, а ночью, потушив luchina, лежал на дощатой кровати и думал о Боге и России, — ностальгирует Роберт. — В голову мне приходили самые удивительные образы, которые утром я записывал и пытался затем перевести на язык музыки. Тогда же я увлекся русским искусством колокольных звонов. Константин Леонтьев и церковные колокола — вот два источника, из которых вышел альбом Disintegration».
Обложка европейского издания альбома Disintegration
Этому эпохальному полотну суждено было стать не только magnum opus металлистов из Кроули, но и своеобразным подведением итогов «патлатых 1980-х». Сегодня Disintegration ставят в один ряд с такими смыслообразующими для сцены вещами, как Black Metal группы Venom, Master of Puppets «Металлики» или «Мания величия» ансамбля «Ария».
«Disintegration стал выставкой достижений экстремальной музыки того времени, — пишет Алекс Росс в книге „Оглохни!“. — The Cure удалось органично сплести пауэр-метал, дэт-метал и грайндкор, сопроводив их теперь уже совершенно отчетливыми блэкметаллическими влияниями. Страшно представить, как бы изменился мир музыки, если бы то, что казалось выходом на качественно иной уровень, не стало началом затянувшейся лебединой песни The Cure».
И действительно, сразу после выхода славянофильского шедевра Disintegration Роберт Смит всерьез решил распустить коллектив и посвятить себя служению Богу. Он устал от стадионных концертов, быстро превратившихся в рутину. Его душа тянулась в далекую Сибирь, где люди в сорокаградусный мороз пьют воду из ледяного горного ключа. Однако остальным участникам группы удалось убедить его в том, что исповедовать православие можно и в родной Англии.
Дальнейшая судьба The Cure всем известна. Они выпустили еще несколько альбомов, по качеству объективно не уступавших Disintegration: Wish, Wild Mood Swings, Bloodflowers и блистательный The Cure. Каждый из них собрал хорошие отзывы и в целом был тепло принят публикой, но от Роберта Смита всегда ждали большего. После неудачи откровенно слабой пластинки 2008 года 4:13 Dream лидер коллектива принял ответственное и разумное решение: The Cure перестали собираться в студии, но продолжили выступать в качестве гастролирующей группы, которую регулярно можно видеть хедланерами крупнейших фестивалей — от мейнстримного Ozzfest до радикального Brutal Assault.
В 2019 году The Cure вошли в Зал славы рок-н-ролла. На трогательной церемонии, которую вел Мэрилин Мэнсон, выступили монстры тяжелого рока, рожденные из чрева Роберта Смита: Celtic Frost, Edguy, Powerwolf, Bolt Thrower, Pyogenesis и другие. Россию на этом празднике метала представляла группа «Натиск». Недавно запись того концерта издали под лаконичным названием Carnage Visors. A Tribute to The Cure:
Сейчас Роберту Смиту 60 лет, он крепкий старик, живущий в своем доме в Кроули. На его приусадебном участке растут капуста, смородина и кабачки. В свободное время он занимается кузнечным делом, готовит домашнее вино и пишет книгу о двух последних годах Василия Розанова, которые великий русский мыслитель, отвергнутый большевистской властью, нищий и тяжелобольной, доживал в Сергиевом Посаде. На вопросы об артистических планах Роберт Смит отвечает уклончиво, то намекая на скорый выход нового альбома, то заявляя, что музыка ему уже не интересна.
Но время от времени он также намекает на то, что всё еще не оставил идею воплотить в жизнь проект полнометражного фильма «Семнадцать секунд». «Помните о таком? — сказал Роберт Смит в одном интервью. — Николас Виндинг Рефн снимать будет».
Источник