П мариковский муравей жнец
Наблюдая за цикадами, мы задержались в поле и прибыли в город позже времени, условленного с Константином Евстратьевичем для домашнего концерта. Сегодня на очереди была «Струнная серенада» П.И.Чайковского. В ожидании нас старичок чинно сидел на веранде дома.
— Я смиряюсь, если цикады — виновницы моего ожидания, — здороваясь, говорил Константин Евстратьевич,— Видимо, замечательны песни этих насекомых, если древние греки почитали цикад и посвятили их Аполлону.
Кроме музыки, история античного мира была большой слабостью Константина Евстратьевича.
Случилось так, что пришло время менять масло в моторе машины, сделать это нужно было, пока оно было ещё горячее и я, нарушив наш обычай, уговорил без меня начать прослушивание концерта.
Через открытое окно дома музыка была хорошо слышна и во дворе, где я занимался делами. Когда я, закончив дела, вошёл в комнату, лицо Константина Евстратьевича было сухое и недовольное.
— Знаете ли, наверное, в вашей пластинке что-то испортилось. В одном месте оркестр сопровождается каким-то дрянным и гнусным подвизгиванием. Очень жаль такую чудесную музыку!
«Струнную серенаду» мы недавно прослушивали, и пластинка вела себя превосходно. Поэтому я предложил вновь включить проигрыватель.
Прозвучали громкие аккорды торжественного вступления. Потом мелодия скрипок стала повторяться виолончелями и возвращаться к скрипкам в минорном, более печальном тоне. Затем началась главная часть в речитативном стиле чередования аккордов с отрывками взволнованного мотива. Этот мотив, напоминая вальс, развиваясь дальше, стал господствующим. Он то лился широко и спокойно, то становился более отрывистым и, когда нарастающая его мощность стала заканчиваться быстрыми аккордами, внезапно раздалась пронзительная трескучая трель цикады. Песня её неслась со стола, из букета цветов, привезённого нами. В торжественной заключительной части песня цикады оборвалась…
Так вот откуда эти звуки, огорчившие ценителя музыки! Случайно привезённая с цветами цикада молча сидела в букете, пока не раздалось определённое сочетание звуков. Быть может, это место серенады в какой-то мере было в унисон настройке звукового аппарата насекомого и действовало на него, как первая трель цикады-запевалы, невольно возбуждающей весь хор певцов. В этом почти не могло быть никакого сомнения, и мы ещё раз повторяем «Струнную серенаду», и неизменно на том же месте из букета раздаётся трель нашей пленницы.
Наши эксперименты были не особенно по душе Константину Евстратьевичу.
— Ну, знаете ли, — досадовал он, — не думал я, что у ваших цикад такие противные голоса. А ведь в древней Греции цикада одержала побуду в состязании двух арфистов.
И Константин Евстратьевич рассказал такую историю: два виртуоза Эвон и Аристон вышли на артистический турнир, и когда у первого на арфе лопнула струна, на его инструмент внезапно села цикада и громко запела. Да так хорошо запела, что за нею и признали победу.
Всё это, конечно, дошло до наших дней как сказка, но в эту сказку теперь цикада, сидевшая на букете цветов, внесла некоторую ясность. Почему не мог звук лопнувшей струны явиться как раз тем тоном, на который рефлекторно отвечал звуковой аппарат цикады. Ну, а чудесная песня цикады, севшей на арфу, и её победа — это уже красивый вымысел, дополнение к факту, достоверность которого теперь казалась вполне вероятной.
Теперь, если мне приходится слышать «Струнную серенаду» Чайковского, я невольно вспоминаю нашу цикаду и историю состязания Эвона и Аристона.
После долгих блужданий по раскалённым каменистым горам я выбрался на край долины. Отсюда, с вершины красной горы, на много десятков километров во все стороны была видна вся обширная и безлюдная Сюгатинская долина. За нею виднелась цепь гор Турайгыр. Они уходили влево и терялись в синей дымке. Справа шумела река Чилик в зелёных тугаях. За рекой громоздились причудливо изрезанные жёлтые, красные и чёрные горы пустыни. Солнце уже не жгло землю и большое, красное, потухающее садилось за скалистые горы. В воздухе стояла удивительная тишина: громадные просторы дикой пустынной долины, синеватая мгла на горизонте, угрюмые горы — всё это как будто застыло прочно и надолго.
Случается так, что во время путешествий в быстрой смене картин природы приходит неожиданно какое-то совершенно особое мгновение, когда окружающее запоминается на всю жизнь до мельчайших подробностей. Таким и был этот странный вечер.
Около речки замерцал огонёк бивака, совсем как маленькая звезда, опустившаяся на землю. До него было около трёх километров. Вдалеке чуть звякнули камешки, послышался лёгкий шорох шагов, и в распадке между редкими кустиками боялыша внизу, в долине, едва заметными точками промелькнули джейраны. Стояла такая удивительная тишина, что даже слабые звуки неслись во все стороны по широкой долине и доходили до самых скалистых вершин пустынных гор.
Солнце ушло за скалы, и вокруг ещё больше потемнело, а когда загорелась самая яркая звезда пустыни, в долине раздалось странное и незнакомое стрекотание. Без сомнения, это пело какое-то насекомое, сверчок или кузнечик. Звуки песни неслись издалека, с правой стороны, но не из тугая, окружающего речку, а из самой пустыни. Вскоре раздался другой такой же звук с противоположной стороны. В Сюгатинской долине, на её обширных просторах, по меньшей мере, на расстоянии десяти километром друг от друга, перекликались два таинственных музыканта.
Ну как не помчаться туда, вниз, к загадочному певцу. Спуск закончен, почти бегом с холма на холм, целый километр. А там! Какая она стала громкая и ещё более необычная эта странная песня! Певец где-то тут за курганчиком, совсем рядом, может быть, около чёрного кустика. Кто он такой? Наверное, большой, с длинными чуткими усами, раскрашенный в яркие цвета гор пустыни красными, чёрными, жёлтыми пятнами.
Но за курганчиком звук не громче, всё такой же и по-прежнему несётся всё откуда-то спереди, как и раньше, неослабевающий, призывный и страстный. Быть может, сейчас где-нибудь с гор, поводя усами, спускается на призывную песню немая подруга неумолчного музыканта? Но где же он сам, певец сумеречной пустыни? Ведь пройдено столько шагов, а звук всё тот же, сильный и резкий. Наконец он тут рядом, и стоит только протянуть к кустику руку…
Нет, снова обман. Музыкант ещё дальше, и так сильна его песня, что кажется, звучат все камни и корявые кустики солянок. Вот это самая настоящая песня громадных пустынных просторов, песня пустынника!
На небе давно горят звёзды, всё погрузилось в темноту, стал неясным горизонт, всюду чудится — колышутся тёмные тени и скользят по чёрным камням. А когда звук стал невыносимо громок и оказался уже не впереди, а уже по-настоящему рядом, чуть сбоку, у кустика, внезапно всё замолкло. Вот тогда наступила такая тишина, что казалось невозможным пошевелиться и тронуться с места. В это мгновение в кустике раздался лёгкий шорох и затих. И ничего не было там видно. Впрочем, что можно разглядеть при жёлтом свете спички?
Так и не удалось мне увидеть загадочного музыканта.
По небольшому гнезду ползает оса. Она заглядывает в каждую ячейку и что-то там делает. В ячейках видны маленькие светлые личинки. В тех же ячейках, что расположены снаружи и, следовательно, сделаны недавно, поблёскивают крохотные светлые с лакированной поверхностью яйца. В каждой ячейке по одной личинке или яичку. Оса прилетела проведать свой дом и сейчас кормит потомство, отрыгая каждой личинке по капельке питательной жидкости. Личинки голодны, давно ожидают свою мать и каждая из них тянется кверху, широко раскрывая челюсти, просит есть. Совсем как в гнезде какой-нибудь птицы с прожорливыми птенцами!
Источник
П мариковский муравей жнец
Обыденный сожитель муравьев Формика руфа угощает капелькой пахнущего вещества самку муравейника. По-видимому, эта капелька продлевает жизнь самки. Рабочие муравьи живут 2–3 года, а самки — много лет. У автора одна самка жила 25 лет.
Муравьи — удивительнейшие насекомые. Они издавна привлекали к себе внимание человека. Но о них, как ни странно, написано очень мало книг, доступных широкому кругу читателей, хотя из научных трактатов можно составить большую библиотеку. На русском языке существует только две, изложенных популярно книги о муравьях. Одна из них Ф.Кнауэра «Муравьи», переведена с немецкого языка более восьмидесяти лет назад, и вторая — И.Халифмана, «Пароль скрещенных антенн» опубликована в 1963 году. Обе книги написаны на основании других книг и людьми, не изучавшими муравьев.
Эта книга несколько необычная. В ней описаны только личные впечатления автора об этих созданиях на основании наблюдения, проводившиеся несколько десятилетий в поле, степи, пустыне, лесу. Придуманного в этой книге ничего нет, даже картинки природы и обстановки работы, кое-где вклинивающиеся в описание эпизодов работы зоолога-натуралиста, написаны с натуры, хотя иногда читателю и покажется те или иные описываемые события необычными в жизни этого маленького и вездесущего народца.
Муравьи везде и муравейники всюду. Наклонишься к земле над жилищем муравьев, возьмешь в руку лупу или бинокль с лупками-насадками, заглядишься и забудешь обо всем окружающем.
Вот муравей спешит с ношей в челюстях. Его беспрерывно останавливают сожители по гнезду. Неужели знакомятся с тем, что он несет, желают узнать, какая появилась новая добыча?
Муравей выносит другого муравья из подземных камер наверх, бродит с ним несколько минут по земле в разных направлениях, потом опускает. А тот, кого несли, почистив свои усики, отправляется по делам. Уж не ради ли этого его вытащили из жилища?
Переползая с травинки на травинку и опасаясь опуститься на землю к муравейнику, подбирается муравей-чужак другого вида. Покрутился вокруг, все высмотрел и поспешил обратно. Уж не особенный ли он наблюдатель, ведущий слежку за делами своих соседей?
Муравьи напали на муравья-чужака, подобравшегося в их жилище, распяли его за ноги и за усики, но не стали казнить, и вокруг задержанного потек беспрестанный поток любопытных. Может быть ради того, чтобы познакомиться с ним, узнать, кто он такой будущий противник, с которым придется сражаться.
К муравейнику ползет муравей с большим, раздутым, почти прозрачным, брюшком. Это — доильщик, напитавшийся сладких выделений тлей или нектара цветов. Его останавливают, просят сладкой отрыжки. С некоторыми он охотно делится, другим отказывает. Неужели в распределении пищи существует особый порядок, и не всегда все имеют на нее право?
На муравейнике неожиданный переполох, к нему стройной колонной, поблескивая, будто рыцари, одетые в латы, движутся рыжие муравьи-амазонки. Не будет ли сейчас разыграно ради куколок сражение?
У входа в муравейник муравья-пигмея два рабочих барахтаются клубком на земле. Наконец расцепились. Один пополз в муравейник, скрылся в его входе. На него никто не обратил внимания, не остановил. Значит не чужой, а свой. Другой стал кувыркаться, как-то странно вздрагивать и дрыгаться ногами безостановочно как в истерике. Потом будто успокоился, поднялся на ноги, но начал подскакивать кверху, задрал над собой брюшко, принял необычную позу. Иногда кое-кто подбежит к нему, пощупает усиками и следует дальше по своим делам. Может быть, этот муравей о чем-то сигналит?
И так до бесконечности. Но обратимся к книге и познакомимся с теми историями, которые в ней описаны.
Класс Насекомых разделяется на 32 отряда. Один из них носит название Перепончатокрылых. Он объединяет семейства пчел, ос, муравьев и мелких перепончатокрылых, кладущих свои яички в тело других насекомых и развивающихся за их счет.
В семействе муравьев много видов, но сколько — точно никто не знает. Приблизительно около 20 тысяч. Может быть и больше. Трудолюбивые ученые систематики немало поработали, разобравшись в великом видовом многообразии насекомых. Но еще не все виды открыты, и каждый год где-нибудь находятся ранее неведомые для науки. К тому же существуют виды очень редкие, не попадающиеся на глаза энтомологам.
Муравьи очень многочисленны. Пожалуй, их больше, чем каких либо других насекомых. Разве только они уступают по численности комарам да мошкам в местах их изобилия. Даже в больших городах, где от животного мира остались одни крысы, мыши, воробьи и голуби, а из насекомых — тараканы, мухи и моль, живет немало муравьев.
Я не занимался систематикой муравьев, хотя умение различать их виды и роды — необходимое условие для того, энтомолога исследователя.
И все же пришлось несколько раз столкнуться с муравьями, ранее неизвестными для науки. Для примера приведу следующую встречу.
Южные степи Тувы. Середина августа. Еще жарко и нет признаков осени. Разве только ночи стали длиннее и прохладнее.
Под вечер, когда закончен трудовой день, хочется забраться повыше на холмы и осмотреться. Но с ближайшего холма, открываются новые, и, кажется, нет им конца и не увидеть того, что там скрывается за горизонтом.
Пролетела стайка стремительных чернобрюхих рябков. Их мелодичные крики нарушили тишину и будто застыли над холмами. На западе со стороны далеких Саян сгустились черные тучи и медленно надвигаются в мою сторону. Застыл воздух. Кустики караганы, голубые цветы дикого льна, пустынные засохшие злаки тоже застыли, не шелохнутся. Из укромных мест вылетели комары и зазвенели тонко и нудно, как в пустой комнате. Далеко они забрались в степь: до реки не менее десяти километров. И где они могли спрятаться в такой ровной степи с редкой растительностью.
На земле всюду видны холмики блестящих черных муравьев Формика пицеа. Сколько они выбрасывают наружу земли, сколько в почве проделывают нор и галерей, какую титаническую работу, преобразующую почву, выполняют эти крошечные труженики!
Муравьи собираются на покой. Они уже почти все исчезли, попрятались в жилища, и лишь запоздалые разведчики спешат присоединиться к остальным. И вдруг — что такое здесь происходит! Едва заметную тропинку пересекает целая колонна черных муравьев. Деловитым размеренным шагом они спешат в одном направлении, никуда не сворачивая в стороны. Хватаю одного муравья, вынимаю лупу, всматриваюсь и не верю глазам. Правда ли это? Вижу тонкие, как сабли, челюсти типичной амазонки, мощную матовую голову с подвижными усиками, чуть сутулую грудь, толстую шишечку позади груди и блестящее брюшко, отражающее кусочек синего неба и надвигающиеся темные тучи. Да, это типичнейшая амазонка грабительница куколок других видов муравьев, из которых потом выходят ее помощники-рабы, выполняющие все работы по муравейнику. Но маленькая ростом и совершенно черная.
Источник
П мариковский муравей жнец
У нашего бегунка есть родственник, относящийся к тому же роду мирмекоцистов. Он живёт в Северной Америке и на зиму не засыпает. Но американский бегунок заготавливает на зиму пищу в своеобразные живые бочки. Нет, это не шутка! Так и называют таких муравьёв «бочками». Это особые рабочие, брюшко которых от непрерывного кормления так раздувается, что становится размером с винную ягоду. В течение зимы такие муравьи постепенно по капельке отрыгивают запасённую пищу и ею кормится весь муравейник. Раньше туземцы даже специально раскапывали такие муравейники и, оторвав брюшко у муравьёв-бочек, лакомились им. На праздниках блюдо из муравьёв-бочек считалось одним из самых изысканных.
Может быть, и у наших бегунков есть тоже такие же бочки? Не попытаться ли дальше разрыть муравейник? Но для этого придётся выкопать глубокую яму, затратив не менее двух дней непрерывной работы. А времени мало. К тому же живые бочки к весне должны быть пусты.
К нашему счастью, в одном месте туранговой рощицы когда-то река подмыла высокий песчаный берег, оторвала от него большой кусок и унесла. Здесь обнажился большой муравейник бегунка. Теперь он весь был виден в разрезе и поверхностью муравейника стала отвесная стена. Сама природа помогла нам познакомиться с устройством муравейника без особых хлопот.
Муравьи не покинули своего полуразрушенного жилища и приспособились к новой обстановке. По отвесной стене ловко бегают охотники и волокут добычу. Строителям тоже немало дел. Они всё ещё продолжают заделывать обнажённые ходы кусочками глины и проделывают новые. Интересны некоторые особенности работы бегунков. Когда закладываемый ход становится узким, муравей, затаскивая очередной кусочек глины, пятится в него уже задом. Если же около обнажённого хода или камеры остались мелкие частицы земли, муравей подбрасывает их ко входу ровно таким же способом, которым он откидывает почву от него в своём обычном жилище. Таким образом муравей может не только отбрасывать, но и прибрасывать землю. Разве можно после этого отказать муравьям в некоторой доле сообразительности и умении приспособить свои навыки к сильно изменившейся и даже необычной обстановке.
Как хорошо, что мы раньше не стали раскапывать муравейник бегунка, чтобы проследить его строение до самого конца. На обрыве ведь это так просто! Тонкие вертикальные срезы лопатой — и нам становится ясно, что жилище бегунка простирается на глубину около двух метров. Многочисленные горизонтальные камеры связаны между собой главным образом вертикальными ходами. И на этот раз мы испытываем на себе ожесточённое нападение защитников гнезда.
В самых глубоких и больших камерах оказались большие муравьи с таким раздувшимся брюшком, что стали видны прозрачные межсегментные складки. Это ещё далеко не бочки, но, несомненно, что-то похожее на них. Муравьи с большими брюшками явно хранили зимою запасы пищи, сейчас же изрядно исчерпали их. Ранее сколько я ни наблюдал за бегунками, никогда не видел на поверхности земли таких большебрюхих, По-видимому муравьям-бочкам не полагается выходить наружу. Драгоценными запасами не следует рисковать. Как интересно было бы посмотреть на этих муравьев поздней осенью!
Самая крупная зала муравейника, размером с большое яблоко, оказалась битком набитой муравьями. Их здесь скопилось не менее двух-трёх сотен. Копошащаяся масса облепила со всех сторон крупную и грузную самку. Больше мы не находим самок. Найденная царица оказалась единственной в большом муравейнике.
Как сильно бегунок отличается от кампонотуса. Он ведёт дневной, а не ночной образ жизни. Очень быстр и энергичен, и вялому кампонотусу не чета. Он воспитывает крылатых муравьёв с самой ранней весны, а не осенью, устраивает прогревочные камеры, в которых использует тепло весеннего солнца. Он храбр и свиреп в защите своего жилища и, наконец, роет глубокие подземные ходы, в которых проводит зиму, не зная её стужи, а не засыпает, как кампонотус в поверхностных холодных камерах. Всё по-иному у бегунка. Два муравья обитают рядом, по соседству, в одной обстановке, но какая у них разная жизнь!
На небольшой песчаной прогалинке у реки, среди кустиков тамариска и душистой серой полыни тянется вереница лакированно блестящих муравьёв-мессоров. Это будничная картина: муравьи заготавливают семена для большой и дружной семьи. Склонившись с лупой в руках над муравьиной тропинкой, я угадываю по муравьям-носильщикам, в какой стороне расположен муравейник, а в какой происходит сбор урожая трав пустыни, и неожиданно замечаю необычное: муравьи тащат в челюстях не семена растений, а маленькие песчаные комочки.
Выносить почву наружу из входа в муравейник — самая обычная работа. Она особенно оживляется, когда происходит расширение старых подземных галерей или строительство новых. Тогда каждый землекоп-носильщик, едва выскочив на поверхность земли, бросает свою ношу и спешит за очередной. Тут же комочки несутся издалека в гнездо. Нет, что-то здесь происходит непонятное!
Я отнимаю песчаный комочек у носильщика — с какой неохотой он с ним расстаётся! В пальцах комочек легко рассыпается на мелкие песчинки и будто ничего там нет больше. Но во втором комочке всё же что-то удаётся найти. Только трудно очистить от приставших песчинок это «что-то». Наконец все песчинки сняты, и обнажается маленькое тёмно-оранжевое зёрнышко. У многих таких облепленных песчинками зёрнышек уже тронулся в рост крохотный, тонкий как ниточка, чёрный росточек. Теперь становится почти всё понятным. Муравьи-мессоры выкапывают ранее упавшие на землю и начавшие уже прорастать семена.
На всякий случай надо убедиться в правильности предположения и посмотреть, как это делается муравьями. Торная тропинка ведёт к небольшим, но густым зарослям разнолистного клоповника. Здесь и трудятся муравьи, своими усиками тщательно обследуют поверхность земли и безошибочно определяют место, где зарыто семечко, и вытаскивают его челюстями. Обоняние у мессоров отличное.
Семена упали на землю, видимо, не так давно, но их уже успел занести ветер песком, а дождь слегка примочил. Но до чего же крепко успели семена прилипнуть к песчинкам! Уж не для того ли, чтобы замаскироваться и не стать добычей муравьёв?! Но мессорам оболочка из песка нипочём. Там в гнезде имеются специальные рабочие, которые тщательно очищают зёрна от всякого ненужного хлама.
Чьи же это семена? Какое растение могло их обронить сюда, на этот небольшой кусочек зарослей клоповника? Уж не сам ли клоповник. Короткое, приземистое растение уже отцвело, нижние коробочки давным-давно открылись на две половинки каждая и семена упали на землю. В средних коробочках ещё находятся зрелые семена и вот-вот готовы свалиться вниз. Верхние коробочки совсем зелены, семена их незрелы, время открываться половинкам коробочек ещё не пришло.
Я тщательно разглядываю зрелые коробочки. Лёгкое нажатие пинцетом, створки легко раскрываются, и из щелки вываливается яркое оранжевое семечко. Оно такое же, как и те, что облеплены песком, только немного ярче и светлее.
Зачем же муравьям искать занесённые песком семена, тащить их грязными в гнездо и потом возиться над их очисткой. Не проще ли забраться на растения и вытаскивать из коробочек зрелые семена или даже тащить их вместе с коробочками. Каждая коробочка прикреплена тонкой ножкой, которую ничего не стоит перекусить челюстями. Ведь так всегда и везде поступают муравьи-жнецы. Нередко даже в этом деле происходит что-то вроде разделения обязанностей: одни муравьи отгрызают семена с растения и сбрасывают их вниз, другие таскают в муравейник.
Кстати, некоторые семена упали совсем недавно, быть может, даже прошедшей ночью, и лежат такие заметные, оранжевые, на поверхности земли, не привлекая ничьего внимания. Видимо, дела с клоповником не так просты. Быть может, семена невкусны или даже ядовиты пока не побывали в земле и не стали прорастать. И ядовитость их не случайна, а для того, чтобы не стать добычей мессоров. Но всякое действие вызывает противодействие. Муравьи научились правилам обращения с ядовитыми семенами и стали их заготавливать после того, как они полежали в земле. Жизнь сложна и запутанны отношения, сложившиеся тысячелетиями.
Набрав пучок клоповника, я потряхиваю им у самого входа в муравейник жнецов. Вскоре вся земля пестрит яркими семенами. Мимо семян ползут трудолюбивые носильщики и не обращают на них внимания. Они никому не нужны.
Источник