Как муравьишка домой спешил — Бианки В.В.
В сказке рассказывается про муравьишку, который в перед заходом солнца оказался далеко от своего муравейника. По пути домой у него было немало приключений, ему многие помогали: гусеница, паук, жужелица и др. Если бы не их помощь – не добраться муравью домой вовремя!
Как муравьишка домой спешил читать
Залез Муравей на березу. Долез до вершины, посмотрел вниз, а там, на земле, его родной муравейник чуть виден.
Муравьишка сел на листок и думает:
«Отдохну немножко — и вниз».
У муравьев ведь строго: только солнышко на закат, — все домой бегут. Сядет солнце, — муравьи все ходы и выходы закроют — и спать. А кто опоздал, тот хоть на улице ночуй.
Солнце уже к лесу спускалось.
Муравей сидит на листке и думает:
«Ничего, поспею: вниз ведь скорей».
А листок был плохой: желтый, сухой. Дунул ветер и сорвал его с ветки.
Несется листок через лес, через реку, через деревню. Летит Муравьишка на листке, качается — чуть жив от страха.
Занес ветер листок на луг за деревней, да там и бросил. Листок упал на камень, Муравьишка себе ноги отшиб.
Лежит и думает:
«Пропала моя головушка. Не добраться мне теперь до дому. Место кругом ровное. Был бы здоров — сразу бы добежал, да вот беда: ноги болят. Обидно, хоть землю кусай».
Смотрит Муравей: рядом Гусеница-Землемер лежит. Червяк-червяком, только спереди — ножки и сзади — ножки.
Муравьишка говорит Землемеру:
— Землемер, Землемер, снеси меня домой. У меня ножки болят.
— А кусаться не будешь?
— Кусаться не буду.
— Ну садись, подвезу.
Муравьишка вскарабкался на спину к Землемеру. Тот изогнулся дугой, задние ноги к передним приставил, хвост — к голове. Потом вдруг встал во весь рост, да так и лег на землю палкой. Отмерил на земле, сколько в нем росту, и опять в дугу скрючился. Так и пошел, так и пошел землю мерить. Муравьишка то к земле летит, то к небу, то вниз головой, то вверх.
— Не могу больше! — кричит. — Стой! А то укушу!
Остановился Землемер, вытянулся по земле. Муравьишка слез, еле отдышался.
Огляделся, видит: луг впереди, на лугу трава скошенная лежит. А по лугу Паук-Сенокосец шагает: ноги как ходули, между ног голова качается.
— Паук, а Паук, снеси меня домой! У меня ножки болят.
— Ну что ж, садись, подвезу.
Пришлось Муравьишке по паучьей ноге вверх лезть до коленки, а с коленки вниз спускаться Пауку на спину: коленки у Сенокосца торчат выше спины.
Начал Паук свои ходули переставлять — одна нога тут, другая там; все восемь ног, будто спицы, в глазах у Муравьишки замелькали. А идет Паук не быстро, брюхом по земле чиркает. Надоела Муравьишке такая езда. Чуть было не укусил он Паука. Да тут, на счастье, вышли они на гладкую дорожку.
Остановился Паук.
— Слезай, — говорит. — Вот Жужелица бежит, она резвей меня.
Слез Муравьишка.
— Жужелка, Жужелка, снеси меня домой! У меня ножки болят.
— Садись, прокачу.
Только успел Муравьишка вскарабкаться Жужелице на спину, она как пустится бежать! Ноги у нее ровные, как у коня.
Бежит шестиногий конь, бежит, не трясет, будто по воздуху летит.
Вмиг домчались до картофельного поля.
— А теперь слезай, — говорит Жужелица. — Не с моими ногами по картофельным грядам прыгать. Другого коня бери.
Пришлось слезть.
Картофельная ботва для Муравьишки — лес густой. Тут и со здоровыми ногами — целый день бежать. А солнце уж низко.
Вдруг слышит Муравьишка, пищит кто-то:
— А ну, Муравей, полезай ко мне на спину, поскачем.
Обернулся Муравьишка — стоит рядом Жучок-Блошачок, чуть от земли видно.
— Да ты маленький! Тебе меня не поднять.
— А ты-то большой! Лезь, говорю.
Кое-как уместился Муравей на спине у Блошака. Только-только ножки поставил.
— Влез?
— Ну влез.
— А влез, так держись.
Блошачок подобрал под себя толстые задние ножки, — а они у него, как пружинки складные, — да щелк! — распрямил их. Глядь, уж он на грядке сидит. Щелк! — на другой. Щелк! — на третьей.
Так весь огород и отщелкал до самого забора.
Муравьишка спрашивает:
— А через забор можешь?
— Через забор не могу: высок очень. Ты Кузнечика попроси: он может.
— Кузнечик, Кузнечик, снеси меня домой! У меня ножки болят.
— Садись на загривок.
Сел Муравьишка Кузнечику на загривок. Кузнечик сложил свои длинные задние ноги пополам, потом разом выпрямил их и подскочил высоко в воздух, как Блошачок. Но тут с треском развернулись у него за спиной крылья, перенесли Кузнечика через забор и тихонько опустили на землю.
— Стоп! — сказал Кузнечик. — Приехали.
Муравьишка глядит вперед, а там река: год по ней плыви — не переплывешь. А солнце еще ниже.
Кузнечик говорит:
— Через реку и мне не перескочить. Очень уж широкая. Стой-ка, я Водомерку кликну, будет тебе перевозчик.
Затрещал по-своему, глядь — бежит по воде лодочка на ножках.
Подбежала. Нет, не лодочка, а Водомерка-Клоп.
— Водомер, Водомер, снеси меня домой! У меня ножки болят.
— Ладно, садись, перевезу.
Сел Муравьишка. Водомер подпрыгнул и зашагал по воде, как посуху. А солнце уж совсем низко.
— Миленький, шибче! — просит Муравьишка. — Меня домой не пустят.
— Можно и пошибче, — говорит Водомер.
Да как припустит. Оттолкнется, оттолкнется ножками и катит-скользит по воде, как по льду. Живо на том берегу очутился.
— А по земле не можешь? — спрашивает Муравьишка.
— По земле мне трудно, ноги не скользят. Да и гляди-ка: впереди-то лес. Ищи себе другого коня.
Посмотрел Муравьишка вперед и видит: стоит над рекой лес высокий, до самого неба. И солнце за ним уже скрылось. Нет, не попасть Муравьишке домой!
— Гляди, — говорит Водомер, — вот тебе и конь ползет.
Видит Муравьишка: ползет мимо Майский Хрущ — тяжелый жук, неуклюжий жук. Разве на таком коне далеко ускачешь? Все-таки послушался Водомера.
— Хрущ, Хрущ, снеси меня домой! У меня ножки болят.
— А ты где живешь?
— В муравейнике за лесом.
— Далеконько… Ну что с тобой делать? Садись, довезу.
Полез Муравьишка по жесткому жучьему боку.
— Сел, что ли?
— Сел.
— А куда сел?
— На спину.
— Эх, глупый! Полезай на голову.
Влез Муравьишка Жуку на голову. И хорошо, что не остался на спине: разломил Жук спину надвое, два жестких крыла приподнял. Крылья у Жука точно два перевернутых корыта, а из-под них другие крылышки лезут, разворачиваются: тоненькие, прозрачные, шире и длиннее верхних.
Стал Жук пыхтеть, надуваться: «Уф, уф, уф!» Будто мотор заводит.
— Дяденька, — просит Муравьишка, — поскорей! Миленький, поживей!
Не отвечает Жук, только пыхтит:
«Уф, уф, уф!»
Вдруг затрепетали тонкие крылышки, заработали. «Жжж! Тук-тук-тук. » — поднялся Хрущ на воздух. Как пробку, выкинуло его ветром вверх — выше леса.
Муравьишка сверху видит: солнышко уже краем землю зацепило.
Как помчал Хрущ — у Муравьишки даже дух захватило.
«Жжж! Тук-тук-тук!» — несется Жук, буравит воздух, как пуля.
Мелькнул под ним лес — и пропал.
А вот и береза знакомая, и муравейник под ней.
Над самой вершиной березы выключил Жук мотор и — шлеп! — сел на сук.
— Дяденька, миленький! — взмолился Муравьишка. — А вниз-то мне как? У меня ведь ножки болят, я себе шею сломаю.
Сложил Жук тонкие крылышки вдоль спины. Сверху жесткими корытцами прикрыл. Кончики тонких крыльев аккуратно под корытца убрал.
Подумал и говорит:
— А уж как тебе вниз спуститься, — не знаю.
Я на муравейник не полечу: уж очень больно вы, муравьи, кусаетесь. Добирайся сам, как знаешь.
Глянул Муравьишка вниз, а там, под самой березой, его дом родной.
Глянул на солнышко: солнышко уже по пояс в землю ушло.
Глянул вокруг себя: сучья да листья, листья да сучья.
Не попасть Муравьишке домой, хоть вниз головой бросайся!
Вдруг видит: рядом на листке Гусеница Листовертка сидит, шелковую нитку из себя тянет, тянет и на сучок мотает.
— Гусеница, Гусеница, спусти меня домой! Последняя мне минуточка осталась, — не пустят меня домой ночевать.
— Отстань! Видишь, дело делаю: пряжу пряду.
— Все меня жалели, никто не гнал, ты первая!
Не удержался Муравьишка, кинулся на нее да как куснет! С перепугу Гусеница лапки поджала да кувырк с листа — и полетела вниз.
А Муравьишка на ней висит — крепко вцепился. Только недолго они падали: что-то их сверху — дерг!
И закачались они оба на шелковой ниточке: ниточка-то на сучок была намотана.
Качается Муравьишка на Листовертке, как на качелях. А ниточка все длинней, длинней, длинней делается: выматывается у Листовертки из брюшка, тянется, не рвется. Муравьишка с Листоверткой все ниже, ниже, ниже опускаются.
А внизу, в муравейнике, муравьи хлопочут, спешат, входы-выходы закрывают.
Все закрыли — один, последний, вход остался. Муравьишка с Гусеницы кувырк — и домой.
Тут и солнышко зашло.
Источник
Муравьи-инвалиды: как травмы и увечья влияют на жизнеспособность насекомых
Жизнь муравья полна опасностей. Хитиновый панцирь, хоть и является достаточно прочным, не может защитить от всех существующих опасностей. И в дикой природе, и в домашних условиях муравьи могут получать разного рода увечья.
Органы движения
Потеря одной лапки практически не повлияет на качество жизни насекомого. Две лапки уже становятся ощутимой утратой, а большее количество превращаем муравья в инвалида, не способного позаботиться о себе.
Органы осязания
Оставшись с одним усиком муравей сохраняет некоторую чувствительность и способность общаться с собратьями. Потеряв оба усика муравей теряет способность слышать и говорить с собратьями, фактически становясь глухонемым. Также он перестает хорошо ориентироваться в пространстве, так как глаза муравьев достаточно близоруки и не могут полностью заменить им усики.
Другие повреждения
Бывают также врожденные или приобретенные повреждения грудного отдела, брюшка или сочленений. Некоторые их них практически не влияют энергичность и функциональность насекомого, другие делают его неспособным к самостоятельному обслуживанию.
Например, довольно часто встречаются матки с помятыми брюшками, но этот дефект совершенно не мешает им заниматься воспроизведением потомства.
Взаимопомощь
Замечено, что муравьи выносят раненных во время столкновений с врагами или охоты собратьев с поля боя, а затем обеспечивают их необходимым питанием и уходом. Если полученные повреждения не критичны и не представляют угрозы для жизни, травмированный муравей продолжает жить внутри муравейника до конца отпущенного срока.
Травма в формикарии
Большинство повреждений муравьи получают на охоте и во время боев. Домашние колонии, как правило, избавлены от необходимости жертвовать собой ради пропитания или защиты территорий. Но повредить их довольно легко. Поэтому занимаясь переселением колонии или уборкой будьте предельно аккуратны и осторожны: старайтесь минимизировать контакт с насекомыми, так как повредить их очень легко.
Источник
Трудолюбивый муравей / современная притча
Жил-был на свете трудолюбивый и жизнерадостный Муравей. Каждый день спозаранку он приходил на работу, где много и продуктивно трудился. Муравей всегда был в хорошем настроении — улыбка почти никогда не сходила с его лица, он был весел и много шутил. Деятельность фирмы благодаря Муравью тоже была успешной.
Но однажды Шмель, генеральный директор той самой фирмы, где работал Муравей, вдруг решил, что Муравей не может и не должен работать сам по себе. Поэтому была придумана должность надсмотрщика. На эту новую должность Шмель взял Навозного Жука. Главной каждодневной заботой Жука-Навозника стала правильная организация работы Муравья. А для этого заставил он Муравья делать ежедневные многостраничные отчёты о проделанной работе.
Но теперь компании понадобилась должность секретаря, так как отчёты Муравья теперь надо было регистрировать и систематизировать, прежде чем давать на чтение Навозному Жуку. И тогда наняли Паучиху, которая классифицировала документы, а между делом отвечала на телефонные звонки.
А между тем, счастливый и работящий Муравей всё продолжал работать, не покладая рук. Шмель был крайне доволен отчётами Навозного Жука, а потому запросил дополнительные отчёты, а также прогнозы работы Муравья и расчёты различных показателей по ней. И теперь возникла необходимость нанять для Навозного Жука ассистента. И на эту должность был приглашён Таракан. А ещё понадобилось закупить кое-какую оргтехнику, что и было без промедления сделано.
Вскоре трудолюбивый и жизнерадостный Муравей начал вдруг жаловаться на всё увеличивающееся количество отчётов и всевозможные разборы полётов, и ему стало становиться всё менее и менее веселей, и улыбка совсем пропала с его лица. Тогда Шмель, генеральный директор, осознал, что надо срочно принимать кардинальные меры. И рабочее место Муравья было преобразовано в целый департамент. А раз департамент, значит положен и начальник. На эту должность был назначен Кузнечик. Он оборудовал для себя современный кабинет и обставил его мебелью и необходимой ему офисной техникой. Но Муравей уже не был так счастлив, как раньше. Он стал крайне раздражительным и необщительным.
Однажды Шмель, посмотрев очередные отчёты, понял, что департамент, где работал Муравей, перестал быть рентабельным, каким был в прежние времена. Хорошенько подумав и всё взвесив, Шмель пригласил в качестве консультанта Сову и поручил ей провести диагностику работы департамента. После трёх месяцев анализа Сова выдала заключение, что в департаменте слишком много лишнего персонала. Следуя совету специалиста, Шмель издал приказ о сокращении численности.
И первым в списке оказался Муравей, так как только он один был постоянно чем-то недоволен.
Раз тут с утра пораньше настало время Притч, есть и у меня несколько.
Пока одну приведу, не самую свежую, но практически в тему:
Потерпел в шторм кораблекрушение круизный лайнер.
Выбросило на берег тропического острова только троих: Американца, Француза и Русского.
Жило на нём дикое племя.
Местные приютили страдальцев, подкормили их, чем могли, потом приводят их к Вождю, а тот им и говорит:
— У нас тут скучно, и основная ценность – новые знания и простое человеческое общение.
— Понимаем, — с готовностью и любезно отвечают новички.
— Вот! – продолжает вождь. – И потому мы для всех прибывающих установили такой порядок: каждый должен суметь задать нам такой вопрос, на который мы НЕ сможем ответить.
А потом разъяснить.
И мы такому интересному и полезному человеку вежливо, с уважением и с почётом помогаем добраться до цивилизованных земель.
— А если вы сможете ответить? – логично спросил самый образованный, Американец.
— А если ответить мы сможем (у нас же тут много народу перебывало, много чего понарассказывали), мы такого с уважением, вежливо и с почетом – готовим и съедаем.
Выбора нет, согласились наши путешественники на предлагаемые обстоятельства, стали думать над вопросами.
Первым, с высоты своего образования, задал свой вопрос Американец:
— Что такое синхрофазотрон?
Дикари, значит, сбились в кучку, шу-шу-шу (посоветовались) – и отвечают про эту машину.
Потом пир горой: съели Американца, как и договаривались.
Вторым задал свой вопрос весельчак-Француз:
— Что такое минет?
Дикари опять сбились в кучку, шу-шу-шу (долго в этот раз советовались) – и отвечают про эту технологию.
Потом, соответственно, весёлый пир: съели и Француза, как и положено по Договору.
Русский почесал в затылке, и задает свой вопрос:
— Что такое партком?
Дикари в кучке: шу-шу-шу (советуются-советуются, и не знают ответа).
Источник