Шпион выйди вон кто был кротом

Шпион, выйди вон!

Персонажи

Поиск персонажей

• Будем искать среди персонажей фандома

Всего персонажей — 15

Агент «Цирка» (МИ-6). Кодовое имя — Портной.

Агент русской разведки, которого должен был завербовать Рикки Тарр. Был убит.

Агент «Цирка» (МИ-6).

Агент «Цирка» (МИ-6). Выжил после огнестрельного ранения в спину, однако был репатриирован.

Агент «Цирка» (МИ-6). Кодовое имя — Нищий. Пытался разоблачить русского шпиона, засевшего в верхушке МИ-6.

Агент русской разведки, гражданская жена Бориса. Закрутила роман с Рикки Тарром.

Сотрудник «Цирка» (МИ-6), была уволена по подозрению в сотрудничестве с русской разведкой.

Агент «Цирка» (МИ-6), кодовое имя Лудильщик. Возглавил «Цирк» после смерти Хозяина.

Ближайший помощник Джорджа Смайли.

Алексей Александрович Поляков, советский атташе. Передавал агентам «Цирка» пустышку под видом ценных данных советской разведки.

Агент «Цирка» (МИ-6), подался в бега, потому что был несправедливо обвинён в предательстве.

Агент «Цирка» (МИ-6), кодовое имя — «Солдат». Ближайший союзник Перси Аллелайна.

Агент «Цирка» (МИ-6), кодовое имя — «Бедняк». Ближайший союзник Перси Аллелайна.

Хозяин «Цирка» — глава МИ-6.

Жена Джорджа Смайли, прекрасная, аристократичная и регулярно изменяющая своему мужу, который совершенно ей не подходит. Его «ахиллесова пята».

#день_беты
Вы не забыли поздравить своих драгоценных бет? 1 ноября — день беты. хочется жить, Home Orchid, Altra Realta, я от души вас поздравляю.

Вот ведь оно как бывает — читаешь фанфик, допустим, на конкурсе. Там помарка, там запятая, там тся-ться. Пишешь вежливо автору, мол, миленький, а почему бы вам бету себе не найти?

Читаешь свой фик, допустим, перед конкурсом. Один раз, второй, третий. Старательно так. Отдаёшь бете. Бац! 293 правки. Как так-то? О-о.

Их труд такой же незаметный, но необходимый, как труд мамы дома в детстве. Никто не обращает внимания, когда она успевает убрать, постирать, приготовить. Замечают лишь тогда, когда она почему-то не приготовила, не убрала.

Дорогие беты! Здоровья вам. Чтобы всё успевалось. И тут, и дома. Счастья. Много-много. И здесь, и в личной жизни. Тепла вам. И на улице, и в душе.
Спасибо!

Источник

Рецензия на фильм «Шпион, выйди вон!»

Путеводитель по эстетике 70-х в оболочке изысканного жанрового экзерсиса.

Семидесятые годы. После провала ответственной операции в Будапеште министерство внутренних дел решает поменять руководство британской разведки. Одной из жертв перестановок становится опытный аналитик Джордж Смайли. Вскоре после увольнения бывшие руководители обращаются к нему уже неофициально. Видимо, катастрофа в Венгрии была результатом предательства, и теперь Смайли предстоит найти «крота» среди высших чинов спецслужб.

Кадр из фильма «Шпион, выйди вон!»

Поклонники Джона Ле Карре – особенная секта, адепты которой расплодились по всему земному шару. Романы их кумира, опытного разведчика и талантливого литератора, воспринимаются как антидот против гламурной эпидемии, порожденной Джеймсом Бондом и его создателем Яном Флемингом. В книгах Ле Карре, современника и коллеги Флеминга, шпионы не соблазняют красавиц, не гоняют на дорогих тачках, не смешивают мартини с водкой. Напротив, нередко бойцы невидимого фронта оказываются скучными на вид чиновниками со своими житейскими проблемами и болячками: небезупречные и по-своему обаятельные, они – «шпионы как мы». Увы, именно поэтому книги Ле Карре, которые многократно экранизировались («Шпион, пришедший с холода», «Русский отдел», «Преданный садовник» и т.д.), не породили традиции, способной соревноваться с «бондианой».

Кадр из фильма «Шпион, выйди вон!»

Для того чтобы превратить в фильм один из самых тонких и сложных романов писателя, продюсеры должны были позвать не только лучших британских актеров – прежде всего, Гари Олдмана, погрязшего в последнее десятилетие в рутине «Гарри Поттера» и давно не игравшего столь серьезных ролей, – но и подходящего режиссера. Таковым стал швед Томас Альфредсон, известный по вампирской картине «Впусти меня». Эта кровавая, скупая и пронзительная сказка стала веской антитезой популярным «Сумеркам»; аналогичную операцию по дегероизации разведчиков Альфредсону предложили провести в экранизации Ле Карре. В самом деле, так ли уж сильно шпионы отличаются от вампиров? Они боятся яркого света и любят темноту. Они не отягощены традиционной моралью и руководствуются давним девизом иезуитов: «цель оправдывает средства». И, несмотря на это, они тоже страдают – но, в отличие от нормальных людей, ни с кем не могут поделиться, поскольку по роду занятий обречены на вечное одиночество и недоверие даже к самым близким.

Кадр из фильма «Шпион, выйди вон!»

Если главная цель авторов «бондианы» – приведение старого мифа в соответствие с требованиями сегодняшнего дня, то Альфредсон показал себя последовательным консерватором. Атмосферу 70-х он восстанавливает тщательно, как маньяк-археолог, давая в педантичности фору даже скрупулезному Джорджу Смайли. Парадокс в том, что разрешение детективной интриги поклонникам Ле Карре известно давным-давно, а остальными может быть без труда угадано – на личность предателя недвусмысленно указывает кастинг. Поэтому «Шпион, выйди вон» воспринимается не как ребус с причудливой разгадкой, а как спиритический сеанс, цель которого – путешествие в прошлое.

Считать ли это чистым стилистическим экспериментом? Пожалуй, нет. Ведь лейтмотив картины – лояльность, верность принципам. Однако речь идет о принципах, которые теряют смысл на глазах героев фильма (и давно потеряли этот смысл сегодня). Таким образом, лояльность становится вещью в себе, макгаффином. «Шпион, выйди вон» – отнюдь не ностальгический проект, а исследование на тему трансформации системы ценностей, при которой люди теряют человеческие свойства, превращаясь в фигуры на шахматной доске. В частности, поэтому в этой чисто британской истории российские зрители увидят немало родного. Кстати, самый яркий эпизод фильма – новогодняя вечеринка, на которой английские разведчики поют хором Гимн Советского Союза, а во второстепенных ролях снялись на удивление уместные Константин Хабенский и Светлана Ходченкова.

Источник

Шпион, выйди вон!

Рецензия

Возьмём низкий старт: «Шпион, выйди вон!» – это настоящий олд-скул, фильм старой школы, возвращающий жанр шпионского детектива к своим корням. Красочные эпопеи про «Борна», «Бонда» и Итана Ханта приучили людей думать, что шпион – это эдакий плейбой-супергерой, в задачу которого входит кататься по миру за государственный счёт, трахать блондинок в гостиничных номерах и постреливать злодеев из табельного пистолета.

Интересно, как бы прошла встреча Джорджа Смайли, главного героя «Шпиона» и того же Бонда? Наверное оба героя испытали бы взаимную неловкость.

Мир шпионажа в новом творении Томаса Альфредсона – скучноватое и одинокое место, начисто лишённое эмоций и чувств. А шпионы тут – точно такие же бюрократы, что перекладывают бумажки в ближайшей к тебе гос. конторе. Правда от решений и действий этих клерков зависят судьбы целых стран. А их ошибки аукаются не лишением месячной премии, а вырванными ногтями, жестокими убийствами и порушенными судьбами.

Фильм очень… тревожный. При том, что действие здесь течёт по-северному неторопливо, а местами и вовсе превращается в чистейшую созерцательность, «Шпион» умело нагнетает внутреннее напряжение, перерастающее в избыточное давление под черепом зрителя. И давление это никуда не стравливается.

Каждую секунду жди взрыва.

Шпионские игры

Сразу говорю – сюжет сложен. Стоит отвлечься или зазеваться, и вот ты уже отстал от поезда детективной интриги и бредешь по рельсам, озадаченно почухивая макушку. Дело ещё больше осложняется наличием огромного числа персонажей, и их сложными взаимодействиями между собой.

И в то же время, как истинно интеллектуальный детектив, «Шпион, выйди вон!» радует своей внутренней логикой и непротиворечивостью. Все детали увязаны в одно целое, случайных кадров тут нет, а все заряженные ружья выстрелят в финальном акте на радость старине Чехову.

Режиссура Томаса Альфредсона – просто титаническая. Три года, прошедшие со времён выхода отличной вампирской истории под названием «Впусти меня», швед явно потратил на оттачивание своего мастерства. Под его присмотром все составляющие фильма работают на редкость слаженно, в унисон.

Впору даже говорить о синергизме – это такое понятие, когда различные факторы, работая в паре, дают огромный эффект, на который по отдельности не способны. Типа как водка и пиво, которые при смешивании порождают просто адский результат – спроси любого уборщика барных туалетов.

В «Шпионе» тоже ощущается подобный резонанс, только со знаком плюс: операторская работа, саундтрек, декорации, костюмы, игра актёров – все эти составляющие хороши и по отдельности, но входя во взаимодействие, они ещё больше усиливают друг друга.

Атмосфера в фильме покоряет. Прошлый век, холодная война, противостояние запада и востока, упадок английской разведки, тотальная разочарованность во всяких идеалах и всеобщая угрюмость. От «Шпиона» за версту разит холодом и меланхолией, и именно эти два чувства – то основное, что останется после фильма.

Холод и меланхолия.

Шпионы, как мы

Говоря о творении Альфредсона, нельзя не зацепить кастинг. Шведский режиссёр собрал в своем англоязычном дебюте буквально весь цвет британского кино, причём припахал как молодняк, так и старую гвардию.

В первую очередь нужно отметить Гэри Олдмана в главной роли. Он тут играет Джорджа Смайли, башковитого аналитика в отставке, которого вновь привлекают на службу для поиска засланного казачка. Роль, надо сказать, весьма своеобразная: за весь фильм Смайли ни разу не улыбнулся, не закричал, никак себя не проявил. Его характер – загадка. Иногда даже мелькает мысль, будто его у Смайли вообще нет. Один лишь изощренный интеллект под неказистой внешностью.

Подобная эмоциональная отмороженность характерна и для остальных героев, вроде Колина Фёрта, Джона Хёрта, Тоби Джонса и Марка Стронга. Абсолютно закрытые, непонятные и зажатые. Натуральные шпионы.

Что же – тем интереснее наблюдать за теми, кто эмоции всё-таки проявляет. За ребятами, которые работают больше по «силовой» части.

Бенедикт Камбербэтч играет помощника Смайли, и на мой вкус, это лучший персонаж во всём фильме. За его действиями интересно следить. При том, что я Камбербэтча больше нигде не видел, и только знаю, что он играет Шерлока Холмса в сериале.

Из той же оперы партия Тома Харди, изобразившего опального агента. И пусть у него всего один большой эпизод и ещё парочка мелких, но Харди умеет заострить на себе внимание – этого у него не отнять.

Ах да, в «Шпионе» также снялись Константин Хабенский и Светлана Ходченкова. Роли у них совершенно крошечные, тем не менее радует, что на роли русских взяли… русских.

О фильме можно ещё долго рассказывать, но его лучше просто взять и посмотреть. «Шпион, выйди вон!» – один из самых интеллигентных детективов последних лет, да и просто один из лучших фильмов года. И хотя в процессе просмотра он может показаться малость скучноватым, выходя из кинотеатра ловишь себя на приятной мысли: ты посмотрел действительно хороший фильм.

Источник

Кротовая нора

Кадр из фильма

Заслуженный автор шпионских романов Джон Ле Карре, никого не удививший своим признанием в том, что в прошлой жизни был не понаслышке знаком с муниципальными коридорами настоящей Службы разведки (MI5 и MI6), описывает Джорджа Смайли с характерной смесью остроумия и напыщенности: «Приземистый и толстый, в лучшем случае средних лет, он выглядел как один из тех лондонских нищих духом, которым не светит никакое царствие».

Те, кто постарше, могут постараться вспомнить неизменно мрачную атмосферу конца 1970-х годов – и шпиона, неуловимо смахивающего на Оби-Вана Кеноби, но только не джедая, а скорее шаркающего старичка с очками в толстой оправе и взглядом, способным пронизывать сталь. Для зрителей, прикованных к телевизорам экранизацией «Шпиона…» от BBC, Алек Гиннесс был единственно возможным Джорджем Смайли.

Томас Альфредсон, привнесший характерную для Ле Карре меланхолию в атмосферу своего вампирского триллера «Впусти меня» и отважно взявшийся за новую постановку «Шпиона…», отмечает, что его Смайли (в обличье Гари Олдмана) поднимает голос всего единожды за весь фильм. «Но эффект от этого невероятный, – смакует момент режиссер, – словно от урагана». Смайли из тех людей, кто говорит очень мало; вся параноидальная шпионская философия построена на том, чего ты не говоришь или не делаешь. «Молчаливое общение – эта тема мне очень близка», – с пониманием говорит Альфредсон.

Кадр из фильма

Когда прорабатывался образ Смайли в исполнении Олдмана, нужно было, конечно, развеять нависшую над ролью тень Гиннесса, но очки все же было решено оставить. Подбор нужной пары выглядел чуть ли не как выбор светового меча. Перед актером ставили лоток за лотком с реквизитными очками. «Я перепробовал сотни пар, – смеется Олдман. – Не знаю, как выбираются такие вещи. Ты просто чувствуешь: это не подходит – а потом надеваешь следующую пару, смотришь на себя в зеркало и видишь, что в ответ на тебя глядит Смайли, и тогда понимаешь: »Вот оно«».

Сравнения с агентом 007 тщетны. Это разные планеты. Если у Бонда – машины, девушки и костюмы от Savile Row, то у Смайли – большие очки и ум, словно хирургический скальпель. Человек, переживший предательство, должен раскрыть государственную измену невиданного масштаба.

В 1979 году, когда блестяще воплощенный Гиннессом персонаж Смайли заставлял отцов по всей стране требовать абсолютной тишины от своих беспокойных семейств, язвительный утренний диджей «Радио 2» Терри Воган умолял слушателей объяснить ему, что, черт возьми, происходит в этом семисерийном телефильме. Это превратилось в еженедельный гэг: ирландского ведущего каждый раз все больше озадачивал запутанный мир шпионов, населенный легионом хитрых персонажей, попивающих чай из чашек на блюдце, обсуждая при этом что-нибудь на своем непонятном шпионском жаргоне, с «фонарщиками», «головорезами», «приманками» и «почерком» (не имеющим никакого отношения к рукописному тексту). Вымышленный аналог MI6 (иностранная разведка) назывался «Цирком», а сам сюжет строился вокруг поиска советского крота, засевшего где-то в глубине Службы.

Кадр из фильма

Несмотря на жизнерадостную озадаченность Вогана, «Шпион…» по сути своей – классическая детективная история; список подозреваемых (Кузнец, Скорняк, Солдат, Моряк – так их окрестили) сужался до четверки чинов верхнего эшелона (среди заговорщиков в фильме – Колин Ферт и Киран Хайндс).

«Зрители просто не были привычны к арифметике заговоров такого масштаба», – комментирует Ле Карре бурную реакцию на фильм. Он также приподнял завесу тайны над бесчинствами, творимыми настоящими предателями: Кимом Филби, Гаем Берджессом, Энтони Блантом и прочими. Аристократичными ублюдками, играющими в кошки-мышки с безопасностью нации и приводившими какие-то извращенные идеалистические бредни в качестве оправдания. Экранизация Джона Ирвина стала одним из высших достижений английского телевидения, а Смайли – незабываемым тайным агентом, которого вызывают из отставки, чтобы шпионить за шпионами.

Марк Стронг [II], который в адаптации Альфредсона играет многострадального Джима Придо, ставит Смайли в один ряд с эксцентричными, но крайне проницательными теледетективами в лучшем случае средних лет, которых мы так любим: Морсами и Таггертами, Шерлоками и Пуаро. «Разве что, – с неподдельным восхищением подытоживает он, – он детектив, у которого нет никакой фишки. Идеальный шпион».

Кадр из фильма

Они уже были готовы сдаться. Полтора года они вели поиски – совершенно безуспешно. Одна за другой рассматривались и отметались кандидатуры замечательных актеров. Они неплохо справлялись, по словам Альфредсона, но были слишком низкими, слишком высокими или «слишком изящными». У них не было этой самой «смайливости». Проект, кажется, ждал крах. Может, сыграть лучше, чем это сделал маэстро Гиннесс, просто невозможно. Даже Ле Карре признавал, что после телефильма он видел в роли созданного им раздражительного, опасного шпиона только этого британского актера.

Об Олдмане вспомнил, кажется, продюсер Тим Бивэн; никто точно не помнит, но именно в тот момент все изменилось. «Даже не знаю, как объяснить, – говорит Альфредсон. – Просто внезапно он стал единственной возможной кандидатурой». Он делает паузу, прокручивая в голове лучшие моменты игры Олдмана. «Мы оказались правы. Он – это и есть Смайли, как мне кажется».

Альфредсону понравилось, что Олдман моложе книжного Смайли, немного сексуальнее и немного круче его. Но он предлагал актеру, который любит забираться под самую кожу своим персонажам, довольно противоречивую роль – человека абсолютно недвижимого. «Наверное, довольно странно было жить в этом мире профессиональной анонимности, – размышляет Олдман. – Я представляю его как человека, утратившего иллюзии». При личном общении актер гораздо больше похож на Смайли, чем может показаться. 53-летний Олдман спокоен, элегантен в своих мыслях и словах; после десяти лет – по его собственному выражению – съемок в фэнтези, Смайли стал настоящим подарком. «Здорово снова быть в строю и играть главную роль».

Кадр из фильма

Внутренний двигатель Смайли работает на двух главных силах, живущих на окраинах сюжета. «Энн Смайли и Карла – вот два человека, которые по-настоящему могут до него достучаться, два его слабых места», – говорит Альфредсон. Энн – его жена: прекрасная, аристократичная и регулярно изменяющая своему мужу, который совершенно ей не подходит. Его «ахиллесова пята», если верить Олдману. «Смайли – это человек, которому наставляют рога и жена, и нация». Карла – его заклятый враг, «его романтический образ ненависти», по словам Ле Карре. Кротом из Москвы руководит именно Карла – со Смайли она на равных и по разные стороны баррикад. «Его любовь – нечто вроде личностного изъяна, – размышляет Олдман. – Безответная влюбленность и некое подобие восхищения Карлой, которое он сам того не желая испытывает». Много лет назад Смайли поймал свою цель – и упустил ее.

Альфредсон, может быть, и заявил, что они не будут оглядываться или делать отсылки к великолепному телефильму, но шаркающая тень Гиннесса наступает им на пятки. «Как можно сравнивать этих двоих? – резонно замечает режиссер. – Они для очень разных зрительских вкусов… Алек Гиннесс кажется более холодным. В глазах Гари можно увидеть бурные эмоции, сдерживаемые внутри». Режиссер чувствует, что Олдман ближе к книге. Ближе к Ле Карре.

«Они два великих актера, которые играют одну и ту же роль, но с разными целями, – выкручивается бывалый дипломат Ле Карре. – С Алеком я отождествлял себя на одном уровне, а с Гари – абсолютно на другом. Глядя на Олдмана, прямо чувствуешь, как он выходит из своей зоны комфорта. Острее разделяешь его боль».

Кадр из фильма

«Я, пожалуй, могу быть более жестоким, – размышляет Олдман, которого, похоже, совсем не пугают неминуемые сравнения с Гиннессом. Та же роль, тот же текст, оба идут к одной и той же цели; сходство неизбежно. Но неизбежны и различия. – Наверное, даже, более меланхоличным. Внутри, пожалуй, более эмоционален, чем Гиннес. Ну и вообще, мы просто совершенно разной породы звери, понимаете?»

Может быть, на экране Гиннесс и затмевал своих коллег по фильму, но были и другие Смайли. Похожий на бизнесмена Руперт Дэйвис в «Шпионе, пришедшем с холода» (1965), невротичный и раздражительный – на грани срыва – Смайли Джеймса Мейсона (переименованный в Чарльза Доббса для соблюдения авторских прав) в «Деле самоубийцы» (1966), мрачной версии «Звонка покойнику» в постановке Сидни Люмета. Когда Гиннесс отказался возвращаться в третий раз (после сиквела «Шпиона…» под названием «Люди Смайли» 1982 года), эстафету принял Денхолм Эллиотт с его неуклюжестью и голодными глазами – в «Убийстве по-джентльменски» (1991), прямолинейном детективе по сценарию Ле Карре. Стронг полагает, что в Смайли есть эта черта детектива – он этакий мисс Марпл в брюках, смертоносный убийца, таящийся за ширмой шерстяного свитера и внешностью ссохшегося ретрограда.

Однако сам по себе Смайли не кинематографичен. Он главный персонаж, но при этом палец о палец не ударит – всю активную шпионскую работу он перекладывает на своего «Ватсона», Питера Гиллема (Бенедикт Камбербэтч), – предпочитая сидеть и размышлять. «Мозг работает гораздо быстрее тела», – отмечает Олдман. Обычно динамичному актеру пришлось ограничить свою подвижность, состарить голос, свести практически всю игру к пытливому, ищущему взгляду. У Стронга была одна камерная сцена с Олдманом в фургоне-прицепе Придо. «Я навсегда запомню, как сидел в этом тесном трейлере с парнем, которым я восхищался всю свою жизнь, идолом, если хотите, и попросту забыл о его присутствии. У него была эта невероятная способность сливаться с мебелью». Интуиция подсказывала Альфредсону: Олдман обладал необходимым для шпиона качеством, умением кардинально изменять личность, скрываясь от всевидящего глаза камеры.

Кадр из фильма

«Чем этот персонаж привлекателен, – вдохновленно говорит Олдман, – это человек, который преподносит себя одним, но внутри он глубоко несчастен…»

Ле Карре не может вспомнить, его ли авторству принадлежит термит «крот». Ему звонили из редакции Оксфордского словаря английского языка с вопросом, не он ли его придумал; может быть, он, а может быть, кто-то из КГБ. Эти ребята были на редкость изобретательны, когда дело касалось тайного языка. От его произведений исходила такая аура правдоподобности – словно старомодный запах джентльменских клубов, смешанный с пикантными оттенками страха, – что читатели принимали их за чистую монету. Вот она, истинная сущность Холодной войны, вынесенная на всеобщее обозрение. Нечто врожденно-мрачное: группа выпускников Оксфорда/Кембриджа воплощает свои фантазии на шахматной доске Европы.

Однако Ле Карре с готовностью признает, что многое из созданного им на самом деле полная чушь. «Мои коллеги заявляли, что это не имело никакого отношения к настоящей жизни, – и это был для меня лучший комплимент. Все это было фальшивкой. Писательское искусство ведь не в том, чтобы писать правду; оно в том, чтобы писать правдоподобно, убедительно». Он изобрел шпионский жаргон. Вытянул организацию Цирк из своего богатого воображения. Но за выдумкой важно не упустить правду, которая неотъемлемо присутствует в его сюжетах. «Ментальность» его книг была рождена из реального опыта. «Если ты видел изнанку шпионского мира, ты никогда ее не забудешь, – говорит он. – Манипулятивность становится твоим инстинктом».

Кадр из фильма

Альфердсон сразу ухватил суть: шпионаж у Ле Карре – метафорическое изображение расстройства личности. Идеальный шпион – это, по определению, неудавшийся человек. «Вещи вроде Холодной войны, Запада или Востока – это просто предлоги, – объясняет он. – Это личный фильм». «Шпион…», на самом деле, о проблемах Смайли. А Смайли в какой-то степени и есть Ле Карре.

Родившийся в 1931 году под именем Дэвид Корнуэлл, Ле Карре был ребенком ушедшей из дома матери и отца-преступника. Его выбор «секретного пути» был частично отплатой за ужасное, иррациональное, невообразимое бремя детства с отцом-одиночкой. Часто менявший школу (безликие и безразличные учреждения – один из главных лейтмотивов его творчества), он был неприкаянной душой и «жаждал обрести то достоинство, которое можно было найти в мире шпионажа». Он был завербован уже в студенчестве – одним из его заданий стало проникновение в левацкую группировку в Оксфорде. В романе «Звонок покойнику» (1961), ставшем первым для него и для Смайли, он взвалил на плечи своего альтер-эго ответственность за допрос оксфордского выпускника, который затем кончает жизнь самоубийством.

Во время холодной войны Ле Карре перешел из MI5 (внутренняя разведка) в MI6. «Я часто бывал в Бонне, – вспоминает он. Там же он находился, когда был разрушен занавес. – Помню, как отправил телеграмму: »Веселье начинается«».
Все еще под глубоким прикрытием (не раскрытый дружественной стране), он нашел выход для своей нарастающей нервозности от ведения двойной жизни в написании романов под псевдонимом Джон Ле Карре, в которых давал возможность изнутри посмотреть на шпионский мир. Осенью 1963 вышла поворотная книга «Шпион, пришедший с холода», в которой Смайли играл второстепенную роль манипулятора. Книга стала сенсацией, и Служба разведки закономерно решила, что его прикрытие нарушено, и будет лучше, если он уйдет из MI6. Шпион стал писателем, выдумщиком, предателем, принесшим свою исповедь. Даже в 1976 году он продолжал настаивать, что предположение, будто он действительно работал на разведку, возмутительно.

Кадр из фильма

«Смайли – крайне личный образ, – признает Ле Карре. – Но не по тем причинам, о которых вы могли бы подумать. В его характере я частично создал отца, которого у меня никогда не было. Я позаимствовал некоторые черты у людей, которыми восхищался, и вложил их в этого мифического персонажа».

Одним из них был автор криминальных романов Джон Бингем (он же Лорд Клэнморрис). В MI5 они сидели за одним столом, и Бингем подарил Смайли свою приземистую внешность, тихий нрав и манеру «весьма дурно одеваться». Писатели были друзьями до тех пор, пока Бингем не посчитал личным оскорблением тот факт, что «Ле Карре извалял доброе имя Службы в грязи» своими более откровенными произведениями. «Как и Смайли, – подтверждает Ле Карре, – он был идеальным приходским священником Старой Веры». Еще одним был преподобный Вивиан Грин, учитель Ле Карре в Оксфорде, который обладал энциклопедическими знаниями и потрясающе большими очками.

«Я наградил Смайли своей неловкостью в общении, – добавляет автор, – отсутствием самоуважения и неуклюжестью в любви. И так как детство у меня было крайне тяжелое, я сделал дом самым опасным местом для него». Альфредсон и исполнитель главной роли заостряют внимание на его неприкаянности. Из убежища в Челси Смайли вызывают в Цирк – средоточие измен его жены.

Когда Ле Карре зашел на площадку, где снимался телевизионный фильм, Гиннесс поднял глаза и попросил остановить сцену. Он поинтересовался, не может ли писатель уйти. «Я посмотрел одну сцену, – смеется Ле Карре. – Он решил, что его это отвлекает». На суматошной площадке Альфредсона писатель стал более чем желанным гостем – будучи исполнительным продюсером, он хотел посмотреть, как его старые тексты ложатся на новую реальность. «Он с радостью принимал наш подход к его роману, – с восторгом говорит Стронг. – Было действительно тяжело представить, что он занимался такой грязной работой, как шпионаж». Но в этом и суть: шпион не должен выглядеть как шпион. Олдман внимательно следил за Ле Карре, доверившись ему и постепенно принимая его черты: «Голос Смайли я сделал похожим на Джона. Не в точности повторил, но добавил его нотки».

Кадр из фильма

Как оказывается, Швеция не так уж сильно отличается от Англии. В те безрадостные 1970-е отец Альфредсона тоже требовал тишины, когда Смайли приближался к добыче. «Там он был таким же символом, как и здесь», – подтверждает режиссер. Шведской культуре легко принять этого персонажа; в ней тоже есть любовь к заговорам (Стиг Ларссон тому пример), плюс душок советского аскетизма с его грязным снегом и серыми силуэтами домов. Хотя Альфредсон вспоминает, как приехал в Лондон в то время и поразился мрачному городскому пейзажу: «Улицы были такими грязными». Где-то посередине лежит палитра его фильма: коричневые и серые тона, тени и голые лампочки. Комнаты в табачном дыму. И легкий оттенок лощеного скандинавского модерна.

Эта красноречивая задумчивость была и в «Впусти меня». Альфредсон умеет буквально дирижировать тишиной. Продюсеры поняли, что он – тот, кто им нужен, услышав от него один мрачный комментарий. Альфредсон рос нердом, терпевшим издевательства в школе, – прирожденный одиночка. «Эти шпионы, – заметил он, – типичные нерды».
Все считают, что взгляд иностранца на Смайли пошел фильму только на пользу. «Мы снимали не какой-то английский междусобойчик», – одобрительно говорит Олдман. Что до интернационалиста Ле Карре, тот считал, что раз бразилец (Фернанду Мейреллиш) смог обогатить «Преданного садовника», то и швед добавит что-то уникальное в «Шпиона…». «Он привнес очень характерный почерк», – говорит писатель.

Как и в случае с Ле Карре, и с Олдманом, Альфредсон отождествлял себя с персонажем Смайли. Все еще будучи естественным аутсайдером, он остро чувствовал родство с молчаливым шпионом. У них обоих, как он говорит, есть способность уходить в свое воображение. «Джордж Смайли живет в параноидальном мире, где ему приходится полагаться на свое воображение. Однако у него есть поразительная способность оставаться невозмутимым перед лицом обстоятельств. Вот почему он лучший шпион в мире – он никогда не позволяет себе отвлекаться. Я завидую такой способности. Еще он довольно страшный, он может быть жестоким». Ле Карре называет это «необходимым отказом от нравственности».

Кадр из фильма

Может быть, взгляд шведа был необходим, чтобы уловить очень английскую трагедию, проглядывающую между строк этой истории. Дело Смайли уже проиграно: пришли американцы («кузены»), Империи больше нет. Эта игра – шпионаж – последнее, что осталось от «Старой Веры». «Он любит Англию, которой больше не существует», – говорит Олдман. Его идея так же иллюзорна, как и идеология крота. «Вы изобрели эту машину, службу разведки и научили всему американцев, – делится своими наблюдениями Альфредсон. – Но теперь вы больше не центр Вселенной». В центре лабиринта, выстроенного Ле Карре, лежит пустота – все эти измены и предательства в итоге ничего не дают.

Начинающий режиссер попросил великого писателя об одолжении: сняться в камео в сцене рождественской вечеринки в Цирке; это флешбэк, в котором пьяные секретные агенты поют советский гимн и пьют за Санту-Ленина. На съемочной площадке Ле Карре кланяется, срывая шквал аплодисментов. «Я решил, что я здесь нечто вроде престарелого гея-библиотекаря, которого из уважения пригласили по старой памяти, и которому теперь дали карт-бланш на потребление алкоголя!» – смеется Ле Карре. Другими словами, под идеальным прикрытием.

Источник