Стулья разбегаются как тараканы
Командовать парадом буду я!
А вам некуда торопиться: ГПУ за вами само придет!
— А что, отец, в вашем городе женихи требуются? Невесты у вас есть? — Кому и кобыла невеста.
Альпийское нищенство! Святое дело!
Без уголовщины. Кодекс мы должны… кодекс мы должны чтить!
В Берлине есть очень странный обычай: там едят так поздно, что нельзя понять, что это, ранний ужин или поздний обед.
А двести рублей не могут спасти гиганта мысли?
В Москве, в центре города, на площадке девятого этажа стоял взрослый человек с высшим образованием абсолютно голый. Идти ему было некуда.
В этот день Бог послал Александру Яковлевичу на обед бутылку «Зубровки», домашние грибки, черной зернистой икорки, форшмак из селедки, украинский борщ, курицу с рисом, фрукты и так далее и тому подобное.
Вас обманули, вам дали гораздо лучший мех! Это шанхайские барсы!
Вас, конечно, удивил ранний визит неизвестного мужчины!
— Ваше политическое кредо? — Всегда!
Россия вас не забудет!.
Ваши бриллианты почти что у меня в кармане, и вы меня интересуете лишь постольку, поскольку я хочу обеспечить вашу старость!
Вегетарианского не держим-с!.
Великолепный символ! Отрыв от народа — и падение!
Вот тебе милиция! Вот тебе дороговизна стульев для трудящихся всех стран! Вот тебе ночные прогулки по девочкам! Вот тебе седина в бороду! Вот тебе бес в ребро!
Всю контрабанду делают в Одессе на Дерибасовской улице.
Хоть был пожарником Гаврила, Гавриле дали фильм снимать!
Ближе к телу, как говорит Ги де Мопассан!
Бунт на корабле?!
— Вы, кажется, спросили меня про какие-то деньги? — А как же! За мебель, за ордера. — Ой, голуба! Клянусь честью покойного батюшки, забыл снять с текущего счета.
Вы в каком полку служили?
Вы знаете, кто этот мощный старик? Не говорите, вы этого не можете знать!
— Вы любите деньги больше, чем надо. — А вы их не любите? — Нет. — А зачем же вам тогда 60 тысяч? — Из принципа.
Вы мне в конце концов не мать, не сестра и не любовница!
— Вы мне стулья, а я вам — ситечко. Хо-хо? Железно!
Вы мне льстите, проказница!
Дети вас не забудут!
Дуся, вы меня озлобляете!
Вы не в церкви, вас не обманут!
Гаврила был неверным мужем, Гаврила женам изменял!
Страдал Гаврила от гангрены, Гаврила от гангрены слег.
Где среди пампасов бегают бизоны, а над баобабами закаты словно кровь.
Гигант мысли! Отец русской демократии! Особа, приближенная к императору.
— Гроссмейстер отдал слона! — Хитрит! — Ладью подставил! — Заманивает!
Где вы видели, чтобы мужья изменяли женам? Я лично такого совершенно не помню. Потом, это же наши мужья, это же наши жены! Да абсолютно не типично!
Дача взятки должностному лицу при исполнении служебных обязанностей — да это… статья 114-я Уголовного кодекса!
Деньги давай, давай денги! Давай деньги, я тебе говорю.
— А можно так: утром стулья, а днем деньги? Можно. Но деньги вперед!
Держите! Держите его, он украл нашу колбасу!
Дяденька, дай десять копеек! Дай десять копеек, я тебе говорю!
Завтра на конспиративной квартире нас будет ждать… нас будет ждать засада. Придется отстреливаться.
Живыми мы им не сдадимся!
Забьем Мике баки!
Запад нам поможет, крепитесь, полная тайна вкладов, то есть организации.
Здесь Паша, обладающий сверхъестественным чутьем, понял, что сейчас его будут бить. Может быть, даже ногами.
Знойная женщина, мечта поэта!
Может быть, вы, святой отец, партейный?
И в нее влюбился, и ее назвал он птичкой на ветвях своей души…
И одною пулей он убил обоих, и бродил по берегу в тоске…
Из уважения только к вашему дворянскому происхождению я готов работать за жалкие какие-то 40 %.
Камни, я вижу, подобраны со вкусом!
Киса и Ося были тут.
Краситель «Наяда». Окрашивает волосы в изумительный каштановый цвет!
Кто скажет, что это девочка, пусть первый бросит в меня камень.
Лед тронулся, господа присяжные заседатели!
Куда девал сокровища убиенной тобой тещи? Говори! Покайся, грешник, покайся!
Лучшие времена скоро наступят! Впрочем, к беспризорным детям, которых я в настоящий момент представляю, это не относится.
Месье, же не манш па сие жур!
Вы хотите, чтобы я работал даром, да еще дал ключ от квартиры, где деньги лежат!.
Мне моя жизнь дорога как память!
Мне угодно продать вам от мертвого осла уши.
Может быть, тебе дать еще ключ от квартиры, где деньги лежат?
Мусик, ну, ты не жалеешь своего маленького мужика.
Мы объяснимся в другом месте.
Молчи, грусть, молчи!
Моя курочка, твой петушок сейчас придет!
Мусик, ну, готов гусик?
Набил бы я тебе рыло, да только Заратустра не позволяет!
Наши стулья на месте, ревизор выехал — мы можем уходить.
— Наших в городе много? Каково настроение? — При наличии отсутствия, я бы сказал…
Не корысти ради, а токмо волею пославшей мя царицы Тамары!
Не бейте себя ушами по щекам, не надо!
Не учите меня жить!
Непонятно, зачем, почему, отчего я тебя повстречал ни с того ни с сего, я тебя повстречал.
Мы чужие на этом празднике жизни!
Нервных просят не смотреть.
Предупреждаю: у нас длинные руки!
— Никогда! Никогда еще Воробьянинов не протягивал руки! — Так протянете ноги, старый дуралей!
Ну дайте же человеку поспать!
Ну что, лед тронулся?
Ну не верю, не верю! Жалостливее, больше музыки в голосе!
Ну, ты, жертва аборта!.
Оказание сопротивления при исполнении служебных обязанностей — статья 215-я пункт «б».
Он крал, и ему было стыдно. Он крал постоянно и постоянно стыдился.
— Он мне пожертвовал ферзя! Что делать? Сдавайся, пока не поздно!
Отдай колбасу, дурак! Я все прощу!
Откуда же в Париже может быть известно имя Остапа-Сулеймаиа Берта-Мария-Бендер-бея!
Побольше цинизма! Людям это нравится.
— Ох, побьют нас! — Когда будут бить, будете плакать.
Охотник за табуретками!
По мне, хоть всю жизнь живи, раз хороший человек.
Почем опиум для народа?
Поедем, поедем в номера!
Получишь у Пушкина.
При современном развитии печатного дела на Западе изготовить советский паспорт — это такой пустяк, что об этом даже смешно говорить!
Простенько и со вкусом! Но жить с такими волосами в Советской России не рекомендуется.
— С вас, между прочим, за стрижку и бритье 2 рубля. — Почему так дорого? Везде берут 40 копеек. — За конспирацию, товарищ фельдмаршал.
— С какой целью берется плата? — Э-э, с целью капитального ремонта провала, чтобы не слишком проваливался.
Сами сознаемся или будем дальше отпираться?
Сейчас в Европе и в лучших домах Филадельфии принято разливать чай через ситечко.
Сейчас такие дивные погоды стоят: «Это май, весельчак, это май, чародей, веет свежим на нас опахалом!».
Серьезнее, серьезнее! Слезу дайте!
Скоро заживем по-новому и свечной заводик свой заведем, и еще кое-что!
Скоро только кошки родятся!
Словарь Вильяма Шекспира составляет примерно 12 тысяч слов, словарь дикаря из людоедского племени мумба-юмба составляет 300 слов, Эллочка Щукина легко обходилась 30-ю словами.
Словно статуэтка, девушка стояла…
Слушайте вы, дамский любимец!.
Снимите меня, я отдам колбасу!
Союз… союз Меча и… этого, как его… орала!
Спокойно! За дело берусь я!
Старуха не подкачает, надежная женщина?
— Старухи живут на полном пансионе. — Это которые еще до исторического материализма родились? — Когда родились, тогда и родились.
— Это сироты. — Ага, тяжелое наследие царского режима.
Это типичное пижонство — грабить бедную вдову!
Стройная фигурка цвета шоколада…
Стулья надо ковать, пока они горячи!
Стулья расползаются, как тараканы!
Считаю до пяти. Да или нет. Раз… — Да.
Твой суслик летит к своей курочке на крыльях любви!
Торг здесь не уместен!
У меня все ходы записаны!
Золотая голова! Конспиратор!
У меня есть не меньше оснований полагать, что и я один справлюсь с вашим делом!
У нас хотя и не Париж, но милости просим к нашему шалашу!
— Хрупкие камыши издавали в темноте свой шорох. Двое влюбленных… — Шумел камыш, деревья гнулись.
Что хо-хо. Где второй стул?
Это грабеж среди белого дня!
Я приглашаю вас сейчас же сделать свои взносы и помочь детям. Только детям! И никому другому, вы меня понимаете!
— А сколько вам лет, простите за нескромность? — К науке, которую я в данный момент представляю, это не имеет никакого отношения.
— А вот здесь варим кашу для старушек. — На машинном масле?
А когда же будем бить морду?
А хоть всю жизнь живи, раз хороший человек. Барин из Парижу приехал!
Батистовые портянки носить будем, крем-марго кушать!
Без вас не так смешно жить!
— Без уголовщины! Кодекс мы должны чтить! Повторите! — Кодекс должны чтить.
Белеет мой парус, такой одинокий, на фоне стальных кораблей!
— В таком доме — и без невест! — Наших невест давно на том свете с фонарями ищут!
Браво, Киса! Браво! Что значит моя школа!
Бриллианты почти что у меня в кармане. Вы меня интересуете постольку, поскольку я хочу обеспечить вашу старость!
Будем ковать стулья, пока они горячи!
Бессмертие я вам гарантирую.
Вам торопиться некуда! За вами придут!
Вам, предводитель, давно уже пора лечиться электричеством.
Вино, женщины и карты вам обеспечены.
Жизнь, господа присяжные заседатели, — это сложная штука. Открывается просто, как ящик. Нужно только уметь его открыть.
Впрочем, вы можете уйти. Но предупреждаю: у нас длинные руки!
Вы должны молчать и иногда для важности раздувать щеки.
Вы пожилой человек. Вам надо хорошо питаться.
Готовьте карманы, Киса!
Да дайте ж человеку поспать!
Девушка, к чему такие необузданные желания?! Женщин украшает скромность.
Елизавета Петровна, поедем в номера! В номера!
Если я не вскрою его на 500 рублей, можете плюнуть мне в глаза!
За нами следят. Уже два месяца. Особенно вон тот, с усами, видите?
Завтра на конспиративной квартире нас ждет засада. Придется отстреливаться.
Жизнь диктует свои законы.
Закройте вашу книжку, допейте вашу чашку, дожуйте свой дежурный бутерброд! Снимите и продайте последнюю рубашку и купите билет на пароход.
Здесь Александр Яковлевич, обладающий сверхъестественным чутьем, понял, что сейчас его будут бить. Может быть, даже ногами..
Я давно хотел вас спросить как художник художника. Вы рисовать умеете?
Мы уберем его сегодня вечером. Он слишком много знает.
Я как человек, измученный «Нарзаном», долго беседовать не смогу.
Наша мебель будет ваша, с нашим удовольствием!
— Контрабандный товар! Не смывается ни холодной, ни горячей водой, ни мыльной пеной. У вас керосин есть? — Есть. — Так вот, керосином тоже не смывается!
Молодая была уже не молода. Ей было не меньше тридцати пяти лет. Природа одарила ее щедро. Тут было все: и арбузные груди, и нос, и мощный затылок.
— И дикий же народ! — Да. Дети гор.
К поцелуям зовущая, вся такая воздушная!
Какие все-таки у вас организмы-то слабые!
Мы должны протянуть руку помощи, и мы ее протянем. Но эту руку мы протянем не всем, господа, а только маленьким беспризорным детям.
Ничего-ничего, либер фатер Конрад Карлович! Ничего, он же Михельсон, он же Воробьянинов, он же фельдмаршал, он же предводитель каманчей!
Ну вы, дамский любимец!
О, Рио, Рио, грохот прилива! О, Рио-де-Жанейро!
Нет, я не плачу и не рыдаю…
По рукам! Уездный предводитель каманчей!
Общежитие студентов-химиков имени монаха Бертольда Шварца.
Они не знают, что теперь нас трое! Я дам вам парабеллум.
Половина — моя, половина — наша!
Пострадавший отделался легким испугом… Это лошадь отделалась легким испугом, а не я.
Низкий сорт! Нечистая работа!
Ничего, найдем. Святое дело!
Прощай, любимая! И разошлись, как в море корабли.
Работы не боюсь. Работу свою люблю! Разве можно так напиваться на рубль?!
Сейчас нажрутся, станут песни орать! Всю капусту у нас сожрали на месяц вперед. Сволочи!
Утром деньги — вечером стулья. Или вечером деньги — ночью стулья.
Теперь такие погоды замечательные. Помните стихи? «Этот май, баловник, этот май, чародей, веет свежим своим опахалом».
Так, может, вы, святой отец, партийный?
Теперь я уже должен жениться. Как честный человек.
Чего ж так много-то? Овес нынче дорог?
Что вы на меня смотрите, как солдат на вошь? Обалдели от счастья, да?!
Слушай меня, жертва аборта!
— Что ж ты не идешь ко мне, моя курочка?! — Мой суслик!
Это же грабеж среди бела дня!
— Это сироты, — Угу, дети Поволжья, тяжелое наследие царского режима.
Крепитесь! Заграница нам поможет! Полная тайна организации!
Такая провинциальная непосредственность! В центре таких субтропиков давно уже нет, но на местах и на периферии еще встречаются!
Только из уважения к личности бывшего предводителя… — Чь! —…дворянства, я готов работать из 40 %.
Это типичное пижонство — грабить бедную вдову! Я и рад бы, но ваши условия душа не принимает.
Крепитесь! Заграница нам поможет! Полная тайна организации!
Я вам 7 рублей дам. — Жуть! — Блеск! — Мрак! — Та-а-ак!
Источник
Двенадцать стульев. Илья Ильф, Евгений Петров
било в глазах, трудно было заметить маленькую хозяйку комнаты. На ней
был халатик, переделанный из толстовки Эрнеста Павловича и отороченный
загадочным мехом.
Остап сразу понял, как вести себя в светском обществе. Он закрыл гла-
за и сделал шаг назад.
— Прекрасный мех! — воскликнул он.
— Шутите! — сказала Эллочка нежно. — Это мексиканский тушкан.
— Быть этого не может. Вас обманули. Вам дали гораздо лучший мех. Это
шанхайские барсы*. Ну да! Барсы! Я узнаю их по оттенку. Видите, как мех
играет на солнце. Изумруд! Изумруд!
Эллочка сама красила мексиканского тушкана зеленой акварелью и потому
похвала утреннего посетителя была ей особенно приятна.
Не давая хозяйке опомниться, великий комбинатор вывалил все, что слы-
шал когда-либо о мехах. После этого заговорили о шелке, и Остап обещал
подарить очаровательной хозяйке несколько сот шелковых коконов, приве-
зенных ему председателем ЦИК Узбекистана.
— Вы парниша что надо, — заметила Эллочка в результате первых минут
знакомства.
— Вас, конечно, удивит ранний визит незнакомого мужчины.
— Хо-хо.
— Но я к вам по одному деликатному делу.
— Шутите.
— Вы вчера были на аукционе и произвели на меня необыкновенное впе-
чатление.
— Хамите!
— Помилуйте! Хамить такой очаровательной женщине бесчеловечно.
— Жуть!
Беседа продолжалась дальше в таком же, дающем в некоторых случаях чу-
десные плоды, направлении. Но комплименты Остапа раз от разу становились
все водянистее и короче. Он заметил, что второго стула в комнате не бы-
ло. Пришлось нащупывать след исчезнувшего стула. Перемежая свои расспро-
сы цветистой восточной лестью, Остап узнал о событиях прошедшего вечера
в Эллочкиной жизни.
«Новое дело, — подумал он, — стулья расползаются, как тараканы».
— Милая девушка, — неожиданно сказал Остап, — продайте мне этот стул.
Он мне очень нравится. Только вы с вашим женским чутьем могли выбрать
такую художественную вещь. Продайте, девочка, я вам дам семь рублей.
— Хамите, парниша, — лукаво сказала Эллочка.
— Хо-хо, — втолковывал Остап.
«С ней нужно действовать на обмен», — решил он.
— Вы знаете, сейчас в Европе и в лучших домах Филадельфии возобновили
старинную моду — разливать чай через ситечко. Необычайно эффектно и
очень элегантно.
Эллочка насторожилась.
— У меня как раз знакомый дипломат приехал из Вены и привез в пода-
рок. Забавная вещь.
— Должно быть, знаменито, — заинтересовалась Эллочка.
— Ого! Хо-хо! Давайте обменяемся. Вы мне стул, а я вам ситечко. Хоти-
те?
И Остап вынул из кармана маленькое позолоченное ситечко.
Солнце каталось в ситечке, как яйцо. По потолку сигали зайчики. Нео-
жиданно осветился темный угол комнаты. На Эллочку вещь произвела такое
же неотразимое впечатление, какое производит старая банка из-под консер-
вов на людоеда Мумбо-Юмбо. В таких случаях людоед кричит полным голосом,
Эллочка же тихо застонала:
— Хо-хо!
Не дав ей опомниться, Остап положил ситечко на стол, взял стул и, уз-
нав у очаровательной женщины адрес мужа, галантно раскланялся.
Глава XXV. Авессалом Владимирович Изнуренков
Для концессионеров началась страдная пора. Остап утверждал, что
стулья нужно ковать, пока они горячи. Ипполит Матвеевич был амнистиро-
ван, хотя время от времени Остап допрашивал его:
— И какого черта я с вами связался? Зачем вы мне, собственно говоря?
Поехали бы себе домой, в загс. Там вас покойники ждут, новорожденные. Не
мучьте младенцев. Поезжайте.
Но в душе великий комбинатор привязался к одичавшему предводителю.
«Без него не так смешно жить», — думал Остап. И он смешливо поглядывал
на Воробьянинова, у которого на голове уже пророс серебряный газончик.
В плане работ инициативе Ипполита Матвеевича было отведено порядочное
место. Как только тихий бывший студент Иванопуло уходил, Бендер вдалбли-
вал компаньону кратчайшие пути к отысканию сокровищ.
Действовать смело. Никого не расспрашивать. Побольше цинизма. Людям
это нравится. Через третьих лиц ничего не предпринимать. Дураков больше
нет. Никто для вас не станет таскать бриллианты из чужого кармана. Но и
без уголовщины. Кодекс мы должны чтить*.
И тем не менее розыски шли без особенного блеска. Мешали Уголовный
кодекс и огромное количество буржуазных предрассудков, сохранившихся у
обитателей столицы. Они, например, терпеть не могли ночных визитов через
форточку. Приходилось работать только легально.
В комнате студента Иванопуло в день посещения Остапом Эллочки Щукиной
появилась мебель. Это был стул, обмененный на чайное ситечко, — третий
по счету трофей экспедиции. Давно уже прошло то время, когда охота за
бриллиантами вызывала в компаньонах мощные эмоции, когда они рвали
стулья когтями и грызли их пружины.
— Даже если в стульях ничего нет, — говорил Остап, — считайте, что мы
заработали десять тысяч по крайней мере. Каждый вскрытый стул прибавляет
нам шансы. Что из того, что в дамочкином стуле ничего нет? Из-за этого
не надо его ломать. Пусть Иванопуло помеблируется. Нам же приятнее.
В тот же день концессионеры выпорхнули из розового домика и разошлись
в разные стороны. Ипполиту Матвеевичу был поручен блеющий незнакомец с
Садово-Спасской, дано 25 рублей на расходы, велено в пивные не заходить
и без стула не возвращаться. На себя великий комбинатор взял Эллочкиного
мужа.
Ипполит Матвеевич пересек город на автобусе №6. Трясясь на кожаной
скамеечке и взлетая под самый лаковый потолок кареты, он думал о том,
как узнать фамилию блеющего гражданина, под каким предлогом к нему вой-
Источник